Даже несмотря на то, что мы пишем в одном дневнике, если я сам не прочитаю чужих надписей - отдельно - я их потом не узнаю. Да, я в курсе многих мыслей и чувств моего "сожителя". Тех, до которых могу дотянуться из-за этой близости. Знаю о своих...
И о том, что всё это доходит уже до степени вымирания. Потому что я знаю, что он хочет умереть.
Я кричу внутрь: "Нет! Ты что! Не смей! Чушь какая, умирать он собрался! Не надо ничего для меня делать, ни для кого, если это отнимает силы. Просто будь. Не надо умирать!"
А что в ответ? Горькая усмешка на бледном лице с погасшим глазом изумруда.
А потом я сдаюсь. Я опускаю лапы, вяло дёргаю хвостом, тяну Чернокнижника за рукав и тихо спрашиваю...: ".... а может... может я умру? Правда. Я же могу. Давай...? Просто тихонечко умру и всё будет хорошо. Давай...? Это совсем не страшно, не надо волноваться за меня. Я же снова возражусь. А ты сотрёшь всё за мной. Чтобы ничего не было. Ты ведь так здорово это умеешь... давай, я умру? Только не ты."
У меня в глазах стоят слёзы. Когда я вижу то, что он пишет, мне становится ещё больнее. Ещё сильнее хочется помочь. Сделать что-то... хоть что-то!
"Давай я умру! Только ты останься!"
Он смотрит на меня как на психа.
"Что?! Тебе можно, а мне нет?"
Смотрит, молчит, хмурится, отвешивает подзатыльник, говорит, что я последний кретин. Чтобы я перестал нести чушь. И чтоб я обломался, ибо ничего подобного не будет. А мне уже так грустно, что я готов умолять его убить меня.
Но я только покорно замолкаю. Ещё на какое-то время. Пока снова не прорвёт.
Вот и сидим мы вдвоём. Оба живые. Оба, блин, живые!