Олух. Мне так нравится это слово. В нём есть какая-то... любовь.

---

Оригинал взят у в Когда придёт полный песец.

Других глянуть. Ещё про Миллионеров и про Супружество.

@темы: Глупости

---

Даниил Хармс - Старуха

Лёгкая наркомания из Образа. Наши актёры любят неординарность и абсурдность. Сегодня, давясь чаем от нервного смеха и надышавшись краски, читали Хармса

На дворе стоит старуха и держит в руках стенные часы. Я прохожу мимо старухи, останавливаюсь и спрашиваю её: «Который час?»

– Посмотрите, – говорит мне старуха.

Я смотрю и вижу, что на часах нет стрелок.

– Тут нет стрелок, – говорю я.

Старуха смотрит на циферблат и говорит мне:

– Сейчас без четверти три.

– Ах так. Большое спасибо, – говорю я и ухожу.

Старуха кричит мна что-то вслед, но я иду не оглядываясь. Я выхожу на улицу и иду по солнечной стороне. Весеннее солнце очень приятно. Я иду пешком, щурю глаза и курю трубку. На углу Садовой мне попадается навстречу Сакердон Михайлович. Мы здороваемся, останавливаемся и долго разговариваем. Мне надоедает стоять на улице, и я приглашаю Сакердона Михайловича в подвальчик. Мы пьем водку, закусываем крутым яйцом с килькой, потом прощаемся, и я иду дальше один.

Тут я вдруг вспоминаю, что забыл дома выключить электрическую печку. Мне очень досадно. Я поворачиваюсь и иду домой. Так хорошо начался день, и вот уже первая неудача. Мне не следовало выходить на улицу.

Я прихожу домой, снимаю куртку, вынимаю из жилетного кармана часы и вешаю их на гвоздик; потом запираю дверь на ключ и ложусь на кушетку. Буду лежать и постараюсь заснуть.

С улицы слышен противный крик мальчишек. Я лежу и выдумываю им казнь. Больше всего мне нравится напустить на них столбняк, чтобы они вдруг перестали двигаться. Родители растаскивают их по домам. Они лежат в своих кроватках и не могут даже есть, потому что у них не открываются рты. Их питают искусственно. Через неделю столбняк проходит, но дети так слабы, что ещё целый месяц должны пролежать в постелях. Потом они начинают постепенно выздоравливать, но я напускаю на них второй столбняк, и они все околевают.

Я лежу на кушетке с открытыми глазами и не могу заснуть. Мне вспоминается старуха с часами, которую я видел сегодня на дворе, и мне делается приятно, что на её часах не было стрелок. А вот на днях я видел в комиссионном магазине отвратительные кухонные часы, и стрелки у них были сделаны в виде ножа и вилки.

Боже мой! Ведь я ещё не выключил электрической печки! Я вскакиваю и выключаю её, потом опять ложусь на кушетку и стараюсь заснуть. Я закрываю глаза. Мне не хочется спать. В окно светит весеннее солнце, прямо на меня. Мне становится жарко. Я встаю и сажусь в кресло у окна.

Теперь мне хочется спать, но я спать не буду. Я возьму бумагу и перо и буду писать. Я чувствую в себе страшную силу. Я всё обдумал ещё вчера. Это будет рассказ о чудотворце, который живёт в наше время и не творит чудес. Он знает, что он чудотворец и может сотворить любое чудо, но он этого не делает. Его выселяют из квартиры, он знает, что стоит ему только махнуть платком, и квартира останется за ним, но он не делает этого, он покорно съезжает с квартиры и живет за городом в сарае. Он может этот сарай превратить в прекрасный кирпичный дом, но он не делает этого, он продолжает жить в сарае и в конце концов умирает, не сделав за свою жизнь ни одного чуда.

Я сижу и от радости потираю руки. Сакердон Михайлович лопнет от зависти. Он думает, что я уже не способен написать гениальную вещь. Скорее, скорее за работу! Долой всякий сон и лень! Я буду писать восемнадцать часов подряд!

От нетерпения я весь дрожу. Я не могу сообразить, что мне делать: нужно было взять перо и бумагу, а я хватал разные предметы, совсем не те, которые мне были нужны. Я бегал по комнате: от окна к столу, от стола к печке, от печки опять к столу, потом к дивану и опять к окну. Я задыхался от пламени, которое пылало в моей груди. Сейчас только пять часов. Впереди весь день, и вечер, и вся ночь…

Я стою посередине комнаты. О чём же я думаю? Ведь уже двадцать минут шестого. Надо писать. Я придвигаю к окну столик и сажусь за него. Передо мной клетчатая бумага, в руке перо.

Мое сердце ещё слишком бьется, и рука дрожит. Я жду, чтобы немножко успокоиться. Я кладу перо и набиваю трубку. Солнце светит мне прямо в глаза, я жмурюсь и трубку закуриваю.

Вот мимо окна пролетает ворона. Я смотрю из окна на улицу и вижу, как по панели идёт человек на механической ноге. Он громко стучит своей ногой и палкой.

– Так, – говорю я сам себе, продолжая смотреть в окно.

Солнце прячется за трубу противостоящего дома. Тень от трубы бежит по крыше, перелетает улицу и ложится мне на лицо. Надо воспользоваться этой тенью и написать несколько слов о чудотворце. Я хватаю перо и пишу:

«Чудотворец был высокого роста».

Больше я ничего написать не могу. Я сижу до тех пор, пока не начинаю чувствовать голод. Тогда я встаю и иду к шкапику, где хранится у меня провизия, я шарю там, но ничего не нахожу. Кусок сахара и больше ничего.

В дверь кто-то стучит.

– Кто там?

Мне никто не отвечает. Я открываю дверь и вижу перед собой старуху, которая утром стояла на дворе с часами. Я очень удивлён и ничего не могу сказать.

– Вот я и пришла, – говорит старуха и входит в мою комнату.

Я стою у двери и не знаю, что мне делать: выгнать старуху или, наоборот, предложить ей сесть? Но старуха сама идёт к моему креслу возле окна и садится в него.

– Закрой дверь и запри её на ключ, – говорит мне старуха.

Я закрываю и запираю дверь.

– Встань на колени, – говорит старуха.

И я становлюсь на колени.

Но тут я начинаю понимать всю нелепость своего положения. Зачем я стою на коленях перед какой-то старухой? Да и почему эта старуха находится в моей комнате и сидит в моём любимом кресле? Почему я не выгнал эту старуху?

– Послушайте-ка, – говорю я, – какое право имеете вы распоряжаться в моей комнате, да ещё командовать мной? Я вовсе не хочу стоять на коленях.

– И не надо, – говорит старуха. – Теперь ты должен лечь на живот и уткнуться лицом в пол.

Я тотчас исполнил приказание.


Я вижу перед собой правильно начерченные квадраты. Боль в плече и в правом бедре заставляет меня изменить положение. Я лежу ничком, теперь я с большим трудом поднимаюсь на колени. Все члены мои затекли и плохо сгибаются. Я оглядываюсь и вижу себя в своей комнате, стоящего на коленях посередине пола. Сознание и память медленно возвращаются ко мне. Я ещё оглядываю комнату и вижу, что на кресле у окна будто сидит кто-то. В комнате не очень светло, потому что сейчас, должно быть, белая ночь. Я пристально вглядываюсь. Господи! Неужели это старуха всё ещё сидит в моём кресле? Я вытягиваю шею и смотрю. Да, конечно, это сидит старуха и голову опустила на грудь. Должно быть, она уснула.

Я поднимаюсь и, прихрамывая, подхожу к ней. Голова старухи опущена на грудь, руки висят по бокам кресла. Мне хочется схватить эту старуху и вытолкать её за дверь.

– Послушайте, – говорю я, – вы находитесь в моей комнате. Мне надо работать. Я прошу вас уйти.

Старуха не движется. Я нагибаюсь и заглядываю старухе в лицо. Рот у неё приоткрыт и изо рта торчит соскочившая вставная челюсть. И вдруг мне делается всё ясно: старуха умерла.

Меня охватывает страшное чувство досады. Зачем она умерла в моей комнате? Я терпеть не могу покойников. А теперь возись с этой падалью, иди разговаривать с дворником, управдомом, объясняй им, почему эта старуха оказалась у меня. Я с ненавистью посмотрел на старуху. А может быть, она и не умерла? Я щупаю её лоб. Лоб холодный. Рука тоже. Ну что мне делать?

Я закуриваю трубку и сажусь на кушетку. Безумная злость поднимается во мне.

– Вот сволочь! – говорю я вслух.

Мёртвая старуха как мешок сидит в моём кресле. Зубы торчат у неё изо рта. Она похожа на мёртвую лошадь.

– Противная картина, – говорю я, но закрыть старуху газетой не могу, потому что мало ли что может случиться под газетой.

За стеной слышно движение: это встает мой сосед, паровозный машинист. Ещё того не хватало, чтобы он пронюхал, что у меня в комнате сидит мёртвая старуха! Я прислушиваюсь к шагам соседа. Чего он медлит? Уже половина шестого! Ему давно пора уходить. Боже мой! Он собирается пить чай! Я слышу, как за стенкой шумит примус. Ах, поскорее ушёл бы этот проклятый машинист!

Я забираюсь на кушетку с ногами и лежу. Проходит восемь минут, но чай у соседа ещё не готов и примус шумит. Я закрываю глаза и дремлю.

Мне снится, что сосед ушёл и я, вместе с ним, выхожу на лестницу и захлопываю за собой дверь с французским замком. Ключа у меня нет, и я не могу попасть в квартиру. Надо звонить и будить остальных жильцов, а это уж совсем плохо. Я стою на площадке лестницы и думаю, что мне делать, и вдруг вижу, что у меня нет рук. Я наклоняю голову, чтобы лучше рассмотреть, есть ли у меня руки, и вижу, что с одной стороны у меня вместо руки торчит столовый ножик, а с другой стороны – вилка.

– Вот, – говорю я Сакердону Михайловичу, который сидит почему-то тут же на складном стуле. – Вот видите, – говорю я ему, – какие у меня руки?

А Сакердон Михайлович сидит молча, и я вижу, что это не настоящий Сакердон Михайлович, а глиняный.

Тут я просыпаюсь и сразу же понимаю, что лежу у себя в комнате на кушетке, а у окна, в кресле, сидит мёртвая старуха.

Я быстро поворачиваю к ней голову. Старухи в кресле нет. Я смотрю на пустое кресло, и дикая радость наполняет меня. Значит, это всё был сон. Но только где же он начался? Входила ли старуха вчера в мою комнату? Может быть, это тоже был сон? Я вернулся вчера домой, потому что забыл выключить электрическую печку. Но, может быть, и это был сон? Во всяком случае, как хорошо, что у меня в комнате нет мёртвой старухи и, значит, не надо идти к управдому и возиться с покойником!

Однако сколько же времени я спал? Я посмотрел на часы: половина десятого, должно быть, утра.

Господи! Чего только не приснится во сне!

Я спустил ноги с кушетки, собираясь встать, и вдруг увидел мёртвую старуху, лежащую на полу за столом, возле кресла. Она лежала лицом вверх, и вставная челюсть, выскочив изо рта, впилась одним зубом старухе в ноздрю. Руки подвернулись под туловище и их не было видно, а из-под задравшейся юбки торчали костлявые ноги в белых, грязных шерстяных чулках.

– Сволочь! – крикнул я и, подбежав к старухе, ударил её сапогом по подбородку.

Вставная челюсть отлетела в угол. Я хотел ударить старуху ещё раз, но побоялся, чтобы на теле не остались знаки, а то ещё потом решат,что это я убил её.

Я отошёл от старухи, сел на кушетку и закурил трубку. Так прошло минут двадцать. Теперь мне стало ясно, что всё равно дело передадут в уголовный розыск и следственная бестолочь обвинит меня в убийстве. Положение выходит серьезное, а тут ещё этот удар сапогом.

Я подошёл опять к старухе, наклонился и стал рассматривать её лицо. На подбородке было маленькое тёмное пятнышко. Нет, придраться нельзя. Мало ли что? Может быть, старуха ещё при жизни стукнулась обо что-нибудь? Я немного успокаиваюсь и начинаю ходить по комнате, куря трубку и обдумывая своё положение.

Я хожу по комнате и начинаю чувствовать голод, всё сильнее и сильнее. От голода я начинаю даже дрожать. Я ещё раз шарю в шкапике, где хранится у меня провизия, но ничего не нахожу, кроме куска сахара.

Я вынимаю свой бумажник и считаю деньги. Одиннадцать рублей. Значит, я могу купить себе ветчины и хлеб и ещё останется на табак.

Я поправляю сбившийся за ночь галстук, беру часы, надеваю куртку, тщательно запираю дверь своей комнаты, кладу ключ к себе в карман и выхожу на улицу. Надо раньше всего поесть, тогда мысли будут яснее и тогда я предприму что-нибудь с этой падалью.

По дороге в магазин ещё приходит в голову: не зайти ли мне к Сакердону Михайловичу и не рассказать ли ему всё, может быть, вместе мы скорее придумаем, что делать. Но я тут же отклоняю эту мысль, потому что некоторые вещи надо делать одному, без свидетелей.

В магазине не было ветчинной колбасы, и я купил себе полкило сарделек. Табака тоже не было. Из магазина я пошёл в булочную.

В булочной было много народу, и к кассе стояла длинная очередь. Я сразу нахмурился, но всё-таки в очередь встал. Очередь продвигалась очень медленно, а потом и вовсе остановилась, потому что у кассы произошёл какой-то скандал.

Я делал вид, что ничего не замечаю, и смотрел в спину молоденькой дамочки, которая стояла в очереди передо мной. Дамочка была, видно, очень любопытной: она вытягивала шейку то вправо, то влево и поминутно становилась на цыпочки, чтобы разглядеть, что происходит у кассы. Наконец она повернулась ко мне и спросила:

– Вы не знаете, что там происходит?

– Простите, не знаю, – сказал я как можно суше.

Дамочка повертелась в разные стороны и наконец опять обратилась ко мне:

– Вы не могли бы пойти и выяснить, что там происходит?

– Простите, меня это нисколько не интересует, – сказал я ещё суше.

– Как не интересует? – воскликнула дамочка. – Ведь вы же сами задерживаетесь из-за этого в очереди!

Я ничего не ответил и только слегка поклонился. Дамочка внимательно посмотрела на меня.

– Это, конечно, не мужское дело стоять в очередях за хлебом, – сказала она. – Мне жалко вас, вам приходится тут стоять. Вы, должно быть, холостой?

– Да, холостой, – ответил я, несколько сбитый с толку, но по инерции продолжая отвечать довольно сухо и при этом слегка кланяясь.

Дамочка ещё раз осмотрела меня с головы до ног и вдруг, притронувшись пальцами к моему рукаву, сказала:

– Давайте я куплю что вам нужно, а вы подождите меня на улице.

Я совершенно растерялся.

– Благодарю вас, – сказал я. – Это очень мило с вашей стороны, но, право, я мог бы и сам.

– Нет, нет, – сказала дамочка, – ступайте на улицу. Что вы собирались купить?

– Видите ли, – сказал я, – я собирался купить полкило чёрного хлеба, но только формового, того, который дешевле. Я его больше люблю.

– Ну вот и хорошо, – сказала дамочка. – А теперь идите. Я куплю, а потом рассчитаемся.

И она даже слегка подтолкнула меня под локоть.

Я вышел из булочной и встал у самой двери. Весеннее солнце светит мне прямо в лицо. Я закуриваю трубку. Какая милая дамочка! Это теперь так редко. Я стою, жмурюсь от солнца, курю трубку и думаю о милой дамочке. Ведь у неё светлые карие глазки. Просто прелесть, какая она хорошенькая!

– Вы курите трубку? – слышу я голос рядом с собой. Милая дамочка протягивает мне хлеб.

– О, бесконечно вам благодарен, – говорю я, беря хлеб.

– А вы курите трубку! Это мне страшно нравится, – говорит милая дамочка.

И между нами происходит следующий разговор.


ОНА: Вы, значит, сами ходите за хлебом?

Я: Не только за хлебом; я себе всё сам покупаю.

ОНА: А где же вы обедаете?

Я: Обыкновенно я сам варю себе обед. А иногда ем в пивной.

ОНА: Вы любите пиво?

Я: Нет, я больше люблю водку.

ОНА: Я тоже люблю водку.

Я: Вы любите водку? Как это хорошо! Я хотел бы когда-нибудь с вами вместе выпить.

ОНА: И я тоже хотела бы выпить с вами водки.

Я: Простите, можно вас спросить об одной вещи?

ОНА (сильно покраснев): Конечно, спрашивайте.

Я: Хорошо, я спрошу вас. Вы верите в Бога?

ОНА (удивленно): В Бога? Да, конечно.

Я: А что вы скажете, если нам сейчас купить водки и пойти ко мне. Я живу тут рядом.

ОНА (задорно): Ну что ж, я согласна!

Я: Тогда идёмте.


Мы заходим в магазин, и я покупаю пол-литра водки. Больше у меня нет денег, какая-то только мелочь. Мы всё время говорим о разных вещах, и вдруг я вспоминаю, что у меня в комнате, на полу, лежит мёртвая старуха.

Я оглядываюсь на мою новую знакомую: она стоит у прилавка и рассматривает банки с вареньем. Я осторожно пробираюсь к двери и выхожу из магазина. Как раз, против магазина, останавливается трамвай. Я вскакиваю в трамвай, даже не посмотрев на его номер. На Михайловской улице я вылезаю и иду к Сакердону Михайловичу. У меня в руках бутылка с водкой, сардельки и хлеб.

Сакердон Михайлович сам открыл мне двери. Он был в халате, накинутом на голое тело, в русских сапогах с отрезанными голенищами и в меховой с наушниками шапке, но наушники были подняты и завязаны на макушке бантом.

– Очень рад, – сказал Сакердон Михайлович, увидя меня.

– Я не оторвал вас от работы? – спросил я.

– Нет, нет, – сказал Сакердон Михайлович. – Я ничего не делал, а просто сидел на полу.

– Видите ли, – сказал я Сакердону Михайловичу. – Я к вам пришёл с водкой и закуской. Если вы ничего не имеете против, давайте выпьем.

– Очень хорошо, – сказал Сакердон Михайлович. – Вы входите.

Мы прошли в его комнату. Я откупорил бутылку с водкой, а Сакердон Михайлович поставил на стол две рюмки и тарелку с вареным мясом.

– Тут у меня сардельки, – сказал я. – Так как мы их будем есть: сырыми, или будем варить?

– Мы их поставим варить, – сказал Сакердон Михайлович, – а сами будем пить водку под варёное мясо. Оно из супа, превосходное варёное мясо!

Сакердон Михайлович поставил на керосинку кастрюльку, и мы сели пить водку.

– Водку пить полезно, – говорил Сакердон Михайлович, наполняя рюмки. – Мечников писал, что водка полезнее хлеба, а хлеб – это только солома, которая гниёт в наших желудках.

– Ваше здоровие! – сказал я, чокаясь с Сакердоном Михайловичем.

Мы выпили и закусили холодным мясом.

– Вкусно, – сказал Сакердон Михайлович.

Но в это мгновение в комнате что-то щёлкнуло.

– Что это? – спросил я.

Мы сидели молча и прислушивались. Вдруг щёлкнуло ещё раз. Сакердон Михайлович вскочил со стула и, подбежав к окну, сорвал занавеску.

– Что вы делаете? – крикнул я.

Но Сакердон Михайлович, не отвечая мне, кинулся к керосинке, схватил занавеской кастрюльку и поставил её на пол.

– Чёрт побери! – сказал Сакердон Михайлович. – Я забыл в кастрюльку налить воды, а кастрюлька эмалированная, и теперь эмаль отскочила.

– Всё понятно, – сказал я, кивая головой.

Мы сели опять за стол.

– Чёрт с ними, – сказал Сакердон Михайлович, – мы будем есть сардельки сырыми.

– Я страшно есть хочу, – сказал я.

– Кушайте, – сказал Сакердон Михайлович, пододвигая мне сардельки.

– Ведь я последний раз ел вчера, с вами в подвальчике, и с тех пор ничего ещё не ел, – сказал я.

– Да, да, да, – сказал Сакердон Михайлович.

– Я всё время писал, – сказал я.

– Чёрт побери! – утрированно вскричал Сакердон Михайлович. – Приятно видеть перед собой гения.

– Ещё бы! – сказал я.

– Много поди наваляли? – спросил Сакердон Михайлович.

– Да, – сказал я. – Исписал пропасть бумаги.

– За гения наших дней, – сказал Сакердон Михайлович, поднимая рюмки.

Мы выпили. Сакердон Михайлович ел варёное мясо, а я – сардельки. Съев четыре сардельки, я закурил трубку и сказал:

– Вы знаете, я ведь к вам пришёл, спасаясь от преследования.

– Кто же вас преследовал? – спросил Сакердон Михайлович.

– Дама, – сказал я.

Но так как Сакердон Михайлович ничего меня не спросил, а только молча налил в рюмки водку, то я продолжал:

– Я с ней познакомился в булочной и сразу влюбился.

– Хороша? – спросил Сакердон Михайлович.

– Да, – сказал я, – в моём вкусе.

Мы выпили, и я продолжал:

– Она согласилась идти ко мне и пить водку. Мы зашли в магазин, но из магазина мне пришлось потихоньку удрать.

– Не хватило денег? – спросил Сакердон Михайлович.

– Нет, денег хватило в обрез, – сказал я, – но я вспомнил, что не могу пустить её в свою комнату.

– Что же, у вас в комнате была другая дама? – спросил Сакердон Михайлович.

– Да, если хотите, у меня в комнате находится другая дама, – сказал я, улыбаясь. – Теперь я никого в свою комнату не могу пустить.

– Женитесь. Будете приглашать меня к обеду, – сказал Сакердон Михайлович.

– Нет, – сказал я, фыркая от смеха. – На этой даме я не женюсь.

– Ну тогда женитесь на той, которая из булочной, – сказал Сакердон Михайлович.

– Да что вы всё хотите меня женить? – сказал я.

– А что же? – сказал Сакердон Михайлович, наполняя рюмки. – За ваши успехи!

Мы выпили. Видно, водка начала оказывать на нас своё действие. Сакердон Михайлович снял свою меховую с наушниками шапку и швырнул её на кровать. Я встал и прошёлся по комнате, ощущая уже некоторое головокружение.

– Как вы относитесь к покойникам? – спросил я Сакердона Михайловича.

– Совершенно отрицательно, – сказал Сакердон Михайлович. – Я их боюсь.

– Да, я тоже терпеть не могу покойников, – сказал я. – Подвернись мне покойник, и не будь он мне родственником, я бы, должно быть, пнул бы его ногой.

– Не надо лягать мертвецов, – сказал Сакердон Михайлович.

– А я бы пнул его сапогом прямо в морду, – сказал я. – Терпеть не могу покойников и детей.

– Да, дети – гадость, – согласился Сакердон Михайлович.

– А что, по-вашему, хуже: покойники или дети? – спросил я.

– Дети, пожалуй, хуже, они чаще мешают нам. А покойники всё-таки не врываются в нашу жизнь, – сказал Сакердон Михайлович.

– Врываются! – крикнул я и сейчас же замолчал.

Сакердон Михайлович внимательно посмотрел на меня.

– Хотите ещё водки? – спросил он.

– Нет, – сказал я, но, спохватившись, прибавил: – Нет, спасибо, я больше не хочу.

Я подошёл и сел опять за стол. Некоторое время мы молчим.

– Я хочу спросить вас, – говорю я наконец. – Вы веруете в Бога?

У Сакердона Михайловича появляется на лбу поперечная морщина, и он говорит:

– Есть неприличные поступки. Неприлично спросить у человека пятьдесят рублей в долг, если вы видели, как он только что положил себе в карман двести. Его дело: дать вам деньги или отказать; и самый удобный и приятный способ отказа – это соврать, что денег нет. Вы же видели, что у того человека деньги есть, и тем самым лишили его возможности вам просто и приятно отказать. Вы лишили его права выбора, а это свинство. Это неприличный и бестактный поступок. И спросить человека: «Веруете ли в Бога?» – тоже поступок бестактный и неприличный.

– Ну, – сказал я, – тут уж нет ничего общего.

– А я и не сравниваю, – сказал Сакердон Михайлович.

– Ну, хорошо, – сказал я, – оставим это. Извините только меня, что я задал вам такой неприличный и бестактный вопрос.

– Пожалуйста, – сказал Сакердон Михайлович. – Ведь я просто отказался отвечать вам.

– Я бы тоже не ответил, – сказал я, – да только по другой причине.

– По какой же? – вяло спросил Сакердон Михайлович.

– Видите ли, – сказал я, – по-моему, нет верующих или неверующих людей. Есть только желающие верить и желающие не верить.

– Значит, те, что желают не верить, уже во что-то верят? – сказал Сакердон Михайлович. – А те, что желают верить, уже заранее не верят ни во что?

– Может быть, и так, – сказал я. – Не знаю.

– А верят или не верят во что? В Бога? – спросил Сакердон Михайлович.

– Нет, – сказал я, – в бессмертие.

– Тогда почему же вы спросили меня, верую ли я в Бога?

– Да просто потому, что спросить: «Верите ли вы в бессмертие?» – звучит как-то глупо, – сказал я Сакердону Михайловичу и встал.

– Вы что, уходите? – спросил меня Сакердон Михайлович.

– Да, – сказал я, – мне пора.

– А что же водка? – сказал Сакердон Михайлович. – Ведь и осталось-то всего по рюмке.

– Ну, давайте допьем, – сказал я.

Мы допили водку и закусили остатками варёного мяса.

– А теперь я должен идти, – сказал я.

– До свидания, – сказал Сакердон Михайлович, провожая меня через кухню на лестницу. – Спасибо за угощение.

– Спасибо вам, – сказал я. – До свидания.

И я ушёл.

Оставшись один, Сакердон Михайлович убрал со стола, закинул на шкап пустую водочную бутылку, опять надел на голову свою меховую с наушниками шапку и сел под окном на пол. Руки Сакердон Михайлович заложил за спину, и их не было видно. А из-под задравшегося халата торчали голые костлявые ноги, обутые в русские сапоги с отрезанными голенищами.


Я шёл по Невскому, погружённый в свои мысли. Мне надо сейчас же пройти к управдому и рассказать ему всё. А разделавшись со старухой, я буду целые дни стоять около булочной, пока не встречу ту милую дамочку. Ведь я остался ей должен за хлеб 48 копеек. У меня есть прекрасный предлог её разыскивать. Выпитая водка продолжала ещё действовать, и казалось, что всё складывается очень хорошо и просто.

На Фонтанке я подошёл к ларьку и, на оставшуюся мелочь, выпил большую кружку хлебного кваса. Квас был плохой и кислый, и я пошёл дальше с мерзким вкусом во рту.

На углу Литейной какой-то пьяный, пошатнувшись, толкнул меня. Хорошо, что у меня нет револьвера: я бы убил его тут же на месте.

До самого дома я шёл, должно быть, с искажённым от злости лицом. Во всяком случае почти все встречные оборачивались на меня.

Я вошёл в домовую контору. На столе сидела низкорослая, грязная, курносая, кривая и белобрысая девка и, глядясь в ручное зеркальце, мазала себе помадой губы.

– А где же управдом? – спросил я.

Девка молчала, продолжая мазать губы.

– Где управдом? – повторил я резким голосом.

– Завтра будет, не сегодня, – отвечала грязная, курносая, кривая и белобрысая девка.

Я вышел на улицу. По противоположной стороне шёл инвалид на механической ноге и громко стучал своей ногой и палкой. Шесть мальчишек бежало за инвалидом, передразнивая его походку.

Я завернул в свою парадную и стал подниматься по лестнице. На втором этаже я остановился; противная мысль пришла мне в голову: ведь старуха должна начать разлагаться. Я не закрыл окна, а говорят, что при открытом окне покойники разлагаются быстрее. Вот ведь глупость какая! И этот чёртов управдом будет только завтра! Я постоял в нерешительности несколько минут и стал подниматься дальше.

Около двери в свою квартиру я опять остановился. Может быть, пойти к булочной и ждать там ту милую дамочку? Я бы стал умолять её пустить меня к себе на две или три ночи. Но тут я вспоминаю, что сегодня она уже купила хлеб и, значит, в булочную не придёт. Да и вообще из этого ничего бы не вышло.

Я отпер дверь и вошёл в коридор. В конце коридора горел свет, и Марья Васильевна, держа в руках какую-то тряпку, тёрла по ней другой тряпкой. Увидя меня, Марья Васильевна крикнула:

– Ваш шпрашивал какой-то штарик!

– Какой старик? – сказал я.

– Не жнаю, – отвечала Марья Васильевна.

– Когда это было? – спросил я.

– Тоже не жнаю, – сказала Марья Васильевна.

– Вы разговаривали со стариком? – спросил я Марью Васильевну.

– Я, – отвечала Марья Васильевна.

– Так как же вы не знаете, когда это было? – сказал я.

– Чиша два тому нажад, – сказала Марья Васильевна.

– А как этот старик выглядел? – спросил я.

– Тоже не жнаю, – сказала Марья Васильевна и ушла на кухню.

Я подошёл к своей комнате.

«Вдруг, – подумал я, – старуха исчезла. Я войду в комнату, а старухи-то и нет. Боже мой! Неужели чудес не бывает?!»

Я отпер дверь и начал её медленно открывать. Может быть, это только показалось, но мне в лицо пахнул приторный запах начавшегося разложения. Я заглянул в приотворённую дверь и, на мгновение, застыл на месте. Старуха на четвереньках медленно ползла ко мне навстречу.

Я с криком захлопнул дверь, повернул ключ и отскочил к противоположной стенке.

В коридоре появилась Марья Васильевна.

– Вы меня жвали? – спросила она.

Меня так трясло, что я ничего не мог ответить и только отрицательно замотал головой. Марья Васильевна подошла поближе.

– Вы ш кем-то ражговаривали, – сказала она.

Я опять отрицательно замотал головой.

– Шумашедший, – сказала Марья Васильевна и опять ушла на кухню, несколько раз по дороге оглянувшись на меня.

«Так стоять нельзя. Так стоять нельзя», – повторял я мысленно. Эта фраза сама собой сложилась где-то внутри меня. Я твердил её до тех пор, пока она не дошла до моего сознания.

– Да, так стоять нельзя, – сказал я себе, но продолжал стоять как парализованный. Случилось что-то ужасное, но предстояло сделать что-то, может быть, ещё более ужасное, чем то, что уже произошло. Вихрь кружил мои мысли, и я только видел злобные глаза мёртвой старухи, медленно ползущей ко мне на четвереньках.

Ворваться в комнату и раздробить этой старухе череп. Вот что надо сделать! Я даже поискал глазами и остался доволен, увидя крокетный молоток, неизвестно для чего уже в продолжение многих лет стоящий в углу коридора. Схватить молоток, ворваться в комнату и трах!..

Озноб ещё не прошёл. Я стоял с поднятыми плечами от внутреннего холода. Мои мысли скакали, путались, возвращались к исходному пункту и вновь скакали, захватывая новые области, а я стоял и прислушивался к своим мыслям и был как бы в стороне от них и был как бы не их командир.

– Покойники, – объясняли мне мои собственные мысли, – народ неважный. Их зря называют покойники, они скорее беспокойники. За ними надо следить и следить. Спросите любого сторожа из мертвецкой. Вы думаете, он для чего поставлен там? Только для одного: следить, чтобы покойники не расползались. Бывают, в этом смысле, забавные случаи. Один покойник, пока сторож, по приказанию начальства, мылся в бане, выполз из мертвецкой, заполз в дезинфекционную камеру и съел там кучу белья. Дезинфекторы здорово отлупцевали этого покойника, но за испорченное бельё им пришлось рассчитываться из своих собственных карманов. А другой покойник заполз в палату рожениц и так перепугал их, что одна роженица тут же произвела преждевременный выкидыш, а покойник набросился на выкинутый плод и начал его, чавкая, пожирать. А когда одна храбрая сиделка ударила покойника по спине табуреткой, то он укусил эту сиделку за ногу, и она вскоре умерла от заражения трупным ядом. Да, покойники народ неважный, и с ними надо быть начеку.

– Стоп! – сказал я своим собственным мыслям. – Вы говорите чушь. Покойники неподвижны.

– Хорошо, – сказали мне мои собственные мысли, – войди тогда в свою комнату, где находится, как ты говоришь, неподвижный покойник.

Неожиданное упрямство заговорило во мне.

– И войду! – сказал я решительно своим собственным мыслям.

– Попробуй! – сказали мне мои собственные мысли.

Эта насмешливость окончательно взбесила меня. Я схватил крокетный молоток и кинулся к двери.

– Подожди! – закричали мне мои собственные мысли. Но я уже повернул ключ и распахнул дверь.

Старуха лежала у порога, уткнувшись лицом в пол.

С поднятым крокетным молотком я стоял наготове. Старуха не шевелилась.

Озноб прошёл, и мысли мои текли ясно и четко. Я был командиром их.

– Раньше всего закрыть дверь! – скомандовал я сам себе.

Я вынул ключ с наружной стороны двери и вставил его с внутренней. Я сделал это левой рукой, а в правой я держал крокетный молоток и всё время не спускал со старухи глаз. Я запер дверь на ключ и, осторожно переступив через старуху, вышел на середину комнаты.

– Теперь мы с тобой рассчитаемся, – сказал я. У меня возник план, к которому обыкновенно прибегают убийцы из уголовных романов и газетных происшествий; я просто хотел запрятать старуху в чемодан, отвезти её за город и спустить в болото. Я знал одно такое место.

Чемодан стоял у меня под кушеткой. Я вытащил его и открыл. В нём находились кое-какие вещи: несколько книг, старая фетровая шляпа и рваное бельё. Я выложил всё это на кушетку.

В это время громко хлопнула наружная дверь, и мне показалось, что старуха вздрогнула.

Я моментально вскочил и схватил крокетный молоток.

Старуха лежит спокойно. Я стою и прислушиваюсь. Это вернулся машинист, я слышу, как он ходит у себя по комнате. Вот он идёт по коридору на кухню. Если Марья Васильевна расскажет ему о моём сумасшествии, это будет нехорошо. Чертовщина какая! Надо и мне пройти на кухню и своим видом успокоить их.

Я опять перешагнул через старуху, поставил молоток возле самой двери, чтобы, вернувшись обратно, я бы мог, не входя ещё в комнату, иметь молоток в руках, и вышел в коридор. Из кухни неслись голоса, но слов не было слышно. Я прикрыл за собой дверь в свою комнату и осторожно пошёл на кухню: мне хотелось узнать, о чем говорит Марья Васильевна с машинистом. Коридор я прошёл быстро, а около кухни замедлил шаги. Говорил машинист, по-видимому, он рассказывал что-то случившееся с ним на работе.

Я вошёл. Машинист стоял с полотенцем в руках и говорил, а Марья Васильевна сидела на табурете и слушала. Увидя меня, машинист махнул мне рукой.

– Зравствуйте, здравствуйте, Матвей Филлипович, – сказал я ему и прошёл в ванную комнату. Пока всё было спокойно. Марья Васильевна привыкла к моим странностям и этот последний случай могла уже и забыть.

Вдруг меня осенило: я не запер дверь. А что, если старуха выползет из комнаты?

Я кинулся обратно, но вовремя спохватился и, чтобы не испугать жильцов, прошёл через кухню спокойными шагами.

Марья Васильевна стучала пальцем по кухонному столу и говорила машинисту:

– Ждорово! Вот это ждорово! Я бы тоже швиштела!

С замирающим сердцем я вышел в коридор и тут уже чуть не бегом пустился к своей комнате.

Снаружи всё было спокойно. Я подошёл к двери и, приотворив её, заглянул в комнату. Старуха по-прежнему спокойно лежала, уткнувшись лицом в пол. Крокетный молоток стоял у двери на прежнем месте. Я взял его, вошёл в комнату и запер за собою дверь на ключ. Да, в комнате определенно пахло трупом. Я перешагнул через старуху, подошёл к окну и сел в кресло. Только бы мне не стало дурно от этого пока ещё хоть и слабого, но всё-таки нестерпимого запаха. Я закурил трубку. Меня подташнивало, и немного болел живот.

Ну что же я так сижу? Надо действовать скорее, пока эта старуха окончательно не протухла. Но, во всяком случае, в чемодан её надо запихивать осторожно, потому что как раз тут-то она и может тяпнуть меня за палец. А потом умирать от трупного заражения – благодарю покорно!

– Эге! – воскликнул я вдруг. – А интересуюсь я: чем вы меня укусите? Зубки-то ваши вон где!

Я перегнулся в кресле и посмотрел в угол по ту сторону окна, где, по моим расчетам, должна была находится вставная челюсть старухи. Но челюсти там не было.

Я задумался: может быть, мёртвая старуха ползала у меня по комнате, ища свои зубы? Может быть, даже, нашла их и вставила себе обратно в рот?

Я взял крокетный молоток и пошарил им в углу. Нет, челюсть пропала. Тогда я вынул из комода толстую байковую простыню и подошёл к старухе. Крокетный молоток я держал наготове в правой руке, а в левой я держал байковую простыню.

Брезгливый страх к себе вызывала эта мёртвая старуха. Я приподнял молотком её голову: рот был открыт, глаза закатились кверху, а по всему подбородку, куда я ударил её сапогом, расползлось большое тёмное пятно. Я заглянул старухе в рот. Нет, она не нашла свою челюсть. Я опустил голову. Голова упала и стукнулась об пол.

Тогда я расстелил по полу байковую простыню и подтянул её к самой старухе. Потом ногой и крокетным молотком я перевернул старуху через левый бок на спину. Теперь она лежала на простыне. Ноги старухи были согнуты в коленях, а кулаки прижаты к плечам. Казалось, что старуха, лежа на спине, как кошка, собирается защищаться от нападающего на неё орла. Скорее, прочь эту падаль!

Я закатал старуху в толстую простыню и поднял её на руки. Она оказалась легче, чем я думал. Я опустил её в чемодан и попробовал закрыть крышкой. Тут я ожидал всяких трудностей, но крышка сравнительно легко закрылась. Я щелкнул чемоданными замками и выпрямился.

Чемодан стоит перед мной, с виду вполне благопристойный, как будто в нем лежит белье и книги. Я взял его за ручку и попробовал поднять. Да, он был, конечно, тяжёл, но не чрезмерно, я мог вполне донести его до трамвая.

Я посмотрел на часы: двадцать минут шестого. Это хорошо. Я сел в кресло, чтобы немного передохнуть и выкурить трубку.

Видно, сардельки, которые я ел сегодня, были не очень хороши, потому что живот мой болел всё сильнее. А может быть, это потому, что я ел их сырыми? А может быть, боль в животе была и чисто нервной.

Я сижу и курю. И минуты бегут за минутами.

Весеннее солнце светит в окно, и я жмурюсь от его лучей. Вот оно прячется за трубу противостоящего дома, и тень от трубы бежит по крыше, перелетает улицу и ложится мне на лицо. Я вспоминаю, как вчера в это же время я сидел и писал повесть. Вот она: клетчатая бумага и на ней надпись, сделанная мелким почерком: – «Чудотворец был высокого роста».

Я посмотрел в окно. По улице шёл инвалид на механической ноге и громко стучал своей ногой и палкой. Двое рабочих и с ними старуха, держась за бока, хохотали над смешной походкой инвалида.

Я встал. Пора! Пора в путь! Пора отвозить старуху на болото! Мне нужно ещё занять деньги у машиниста.

Я вышел в коридор и подошёл к его двери.

– Матвей Филлипович, вы дома? – спросил я.

– Дома, – ответил машинист.

– Тогда, извините, Матвей Филлипович, вы не богаты деньгами? Я послезавтра получу. Не могли ли бы вы мне одолжить тридцать рублей?

– Мог бы, – сказал машинист. И я слышал, как он звякал ключами, отпирая какой-то ящик. Потом он открыл дверь и протянул мне новую красную тридцатирублевку.

– Большое спасибо, Матвей Филлипович, – сказал я.

– Не стоит, не стоит, – сказал машинист.

Я сунул деньги в карман и вернулся в свою комнату. Чемодан спокойно стоял на прежнем месте.

– Ну теперь в путь, без промедления, – сказал я сам себе.

Я взял чемодан и вышел из комнаты.

Марья Васильевна увидела меня с чемоданом и крикнула:

– Куда вы?

– К тётке, – сказал я.

– Шкоро приедете? – спросила Марья Васильевна.

– Да, – сказал я. – Мне нужно только отвезти к тётке кое-какое бельё. А приеду, может быть, и сегодня.

Я вышел на улицу. До трамвая я дошёл благополучно, неся чемодан то в правой, то в левой руке.

В трамвай я влез с передней площадки прицепного вагона и стал махать кондукторше, чтобы она пришла получить за багаж и билет. Я не хотел передавать единственную тридцатирублевку через весь вагон, и не решался оставить чемодан и сам пройти к кондукторше. Кондукторша пришла ко мне на площадку и заявила, что у неё нет сдачи. На первой же остановке мне пришлось слезть.

Я стоял злой и ждал следующего трамвая. У меня болел живот и слегка дрожали ноги.

И вдруг я увидел мою милую дамочку: она переходила улицу и не смотрела в мою сторону.

Я схватил чемодан и кинулся за ней. Я не знал, как её зовут, и не мог её окликнуть. Чемодан страшно мешал мне: я держал его перед собой двумя руками и подталкивал его коленями и животом. Милая дамочка шла довольно быстро, и я чувствовал, что мне её не догнать. Я был весь мокрый от пота и выбивался из сил. Милая дамочка повернула в переулок. Когда я добрался до угла – её нигде не было.

– Проклятая старуха! – прошипел я, бросая чемодан на землю.

Рукава моей куртки насквозь промокли от пота и липли к рукам. Двое мальчишек остановились передо мной и стали меня рассматривать. Я сделал спокойное лицо и пристально смотрел на ближайшую подворотню, как бы поджидая кого-то. Мальчишки шептались и показывали на меня пальцами. Дикая злоба душила меня. Ах, напустить бы на них столбняк!

И вот из-за этих паршивых мальчишек я встаю, поднимаю чемодан, подхожу с ним к подворотне и заглядываю туда. Я делаю удивлённое лицо, достаю часы и пожимаю плечами. Мальчишки издали наблюдают за мной. Я ещё раз пожимаю плечами и заглядываю в подворотню.

– Странно, – говорю я вслух, беру чемодан и тащу его к трамвайной остановке.

На вокзал я приехал без пяти минут семь. Я беру обратный билет до Лисьего Носа и сажусь в поезд.

В вагоне, кроме меня, ещё двое: один, как видно, рабочий, он устал и, надвинув кепку на глаза, спит. Другой, ещё молодой парень, одет деревенским франтом: под пиджаком у него розовая косоворотка, а из-под кепки торчит курчавый кок. Он курит папироску, всунутую в ярко-зеленый мундштук из пластмассы.

Я ставлю чемодан между скамейками и сажусь. В животе у меня такие рези, что я сжимаю кулаки, чтобы не застонать от боли.

По платформе два милиционера ведут какого-то гражданина в пикет. Он идёт, заложив руки за спину и опустив голову.

Поезд трогается. Я смотрю на часы: десять минут восьмого.

О, с каким удовольствием спущу я эту старуху в болото! Жаль только, что я не захватил с собой палку, должно быть, старуху придётся подталкивать.

Франт в розовой косоворотке нахально разглядывает меня. Я поворачиваюсь к нему спиной и смотрю в окно.

В моём животе происходят ужасные схватки; тогда я стискиваю зубы, сжимаю кулаки и напрягаю ноги.

Мы проезжаем Ланскую и Новую Деревню. Вон мелькает золотая верхушка Буддийской пагоды, а вон показалось море.

Но тут я вскакиваю и, забыв всё вокруг, мелкими шажками бегу в уборную. Безумная волна качает и вертит моё сознание…

Поезд замедляет ход. Мы подъезжаем к Лахте. Я сижу, боясь пошевелиться, чтобы меня не выгнали на остановке из уборной.

– Скорее бы он трогался! Скорее бы он трогался!

Поезд трогается, и я закрываю глаза от наслаждения. О, эти минуты бывают столь же сладки, как мгновения любви!

Все силы мои напряжены, но я знаю, что за этим последует страшный упадок.

Поезд опять останавливается. Это Ольгино. Значит, опять эта пытка!

Но теперь это ложные позывы. Холодный пот выступает у меня на лбу, и лёгкий холодок порхает вокруг моего сердца. Я поднимаюсь и некоторое время стою, прижавшись головой к стене. Поезд идёт, и покачиванье вагона мне очень приятно.

Я собираю все свои силы и пошатываясь выхожу из уборной.

В вагоне нет никого. Рабочий и франт в розовой косоворотке, видно, слезли на Лахте или в Ольгино. Я медленно иду к своему окошку.

И вдруг я останавливаюсь и тупо гляжу перед собой. Чемодана, там, где я его оставил, нет. Должно быть, я ошибся окном. Я прыгаю к следующему окошку. Чемодана нет. Я прыгаю назад, вперед, я пробегаю вагон в обе стороны, заглядываю под скамейки, но чемодана нигде нет.

Да, разве можно тут сомневаться? Конечно, пока я был в уборной, чемодан украли. Это можно было предвидеть!

Я сижу на скамейке с вытаращенными глазами, и мне почему-то вспоминается, как у Сакердона Михайловича с треском отскакивала эмаль от раскалённой кастрюльки.

– Что же получилось? – спрашиваю я сам себя. – Ну кто теперь поверит, что я не убивал старуху? Меня сегодня же схватят, тут же или в городе на вокзале, как того гражданина, который шёл, опустив голову.

Я выхожу на площадку вагона. Поезд подходит к Лисьему Носу. Мелькают белые столбики, окружающие дорогу. Поезд останавливается. Ступеньки моего вагона не доходят до земли. Я соскакиваю и иду к станционному павильону. До поезда, идущего в город, ещё полчаса.

Я иду в лесок. Вот кустики можжевельника. За ними меня никто не увидит. Я направляюсь туда.

По земле ползёт большая зелёная гусеница. Я опускаюсь на колени и трогаю её пальцем. Она сильно и жилисто складывается несколько раз в одну и в другую сторону.

Я оглядываюсь. Никто меня не видит. Легкий трепет бежит по моей спине.

Я низко склоняю голову и негромко говорю:

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

***


На этом я временно заканчиваю свою рукопись, считая, что она и так уже достаточно затянулась.

@темы: Шалай махалай

---

Диалоги. Образ. 16.02.2013

Фото

Фотографии

Видео

Денег дай
Жена и любовница
О чём ещё говорят мужчины
Случайные встречи

Случайные встречи
Железнодорожный роман
Разум и Сердце
У психолога

У психолога
Ёжик в тумане
8 марта
Поклон

+++

запись создана: 17.02.2013 в 01:56

@темы: Видео

---

Это уже не смешно. С моей техникой, да вообще любой в моем присутствии что нибудь происходит. И ничего не хочет работать. А стоит мне пойти жаловаться, как все снова резко работает. Так и сегодня зашел в салон, начинаю объяснять проблему и...
- Да быть такого не может! - воскликнул я. А консультант смеялась, глядя на мои возмущения.

@темы: Я и техника

---

Когда не ждёшь - берёт и приходит.

@темы: Глупости

---

Скоро это начнёт вызывать приступ тошноты. Хотя что там. Меня ж каждый день стандартно мутит. Прям по графику, можно сказать.
I need him! (с) Очень очень need. Навеяно, конечно. И, может быть, пройдёт, но, блин. Мне ж сейчас надо, а не потом. Я сам себя уже недостаточно удовлетворяю. Поисчерпалась фантазия наряду со всей моей моральной совершенной исчерпанностью. У меня на людей вообще эмоций не остаётся в последнее время. В большинстве случаев людей хочется просто посылать нафиг. И не то, чтобы у меня плохое настроение. Даже нет. Я скорее устал от абсурда поведения окружающих. А поддержку нахожу у единиц. Нет, наверное даже у единицы - одной. У братика. А в остальном... а вот ничего в остальном.
Люди не люди вокруг. Друзья не друзья. Всё теряет смысл и утрачивает свой первозданный блеск. Я перестаю что-то чувствовать к тем, кем раньше дорожил. Потому что слишком устал от обид и печалей, которые мне приносят. Устал и загораживаюсь защитной стеной безразличия. Ибо надоело. Пускай делают что хотят. Я, право, не резиновый. Я своё уже получил. По крайней мере наглядно всегда можно заметить, кто действительно о тебе заботится, а кто просто отмажется пустой фразой о якобы небезразличии, но ничего не сделает, чтобы показать мне, что я действительно нужен.
В этом нет особой науки. Я, как и любой другой, чувствую себя хорошо, когда знаю, что я нужен моим близким. А когда они не проявляют этого... я чувствую себя ненужным. А коли так, то я лучше аккуратно уползу в свою нору и не буду докучать, чего уж. А то ж... зачем впустую проявлять знаки внимания и тратиться. Во всех смыслах этого слова тратиться.
Ничего. Музыка всё исправит и подтянет. К слову... не могу найти на своём теле старый шрам. Его нет. Вообще. Даже ещё раз пойду проверю, что ли. Ибо это эпично.

@темы: Глупости, Стая, Одиночество

---

Don't cry. Say "Fuck you!" and smile. (c)

@темы: Красота да и только

---

Здравия желаю, товарищи геймеры и просто те, кто заглядывает на огонёк. Сейчас я в манере своей спонтанной и неупорядоченной буду делать небольшой и типичный обзор на недавно вышедших Трансформов.

Сюжет

Какой к ежам сюжет? Никакого особого сюжета там нет. Хотя есть режим "приключения", в котором нужно собирать звёздочки, проходя различные уровни, всяко отличающиеся друг от друга от обычных гонок, и разблочивать персонажей и небольшие пёрки к модам. Сюжета, как такового, в гонках особо не бывает. Вот его и нет. Так что тут стоит деликатно замолчать.

Управление

Управление мне сначала пришлось настроить под то, что было у меня в ASR. Я привык, очень сильно привык к старому управлению, а посему корректировал его. Особых сложностей с этим не было, ибо управление оказалось аналогичным с тем, что было ранее, плюс небольшие нюансы возникающие в связи с трансформацией машин.
У нас по-прежнему есть отдельная кнопка газа и кнопки управления. Только если раньше их было три - влево-вправо-назад, то теперь к ним добавляется ещё и "вперёд", которые вместе с "назад" заменяют кнопки вниз-вверх, необходимые для управления реактивными нашими самолётами.

Отдельная кнопка дрифта, которая вместе с тем и тормоз. Приятное дополнение состоит в том, что теперь игра показывает уровень накатанного дрифта не только свечением из мотора, но и надписью в сторонке. Плюс, не помню, было ли это в прошлой части, но можно не прерывая дрифта поменять направление своего движения.
Четыре кнопки для трюков, благодаря которым можно получить дополнительный буст, позволяют технике делать кувырок вперёд, назад, вправо или влево. В воздухе эти трюки дают бонус только тогда, когда кувырок выполнен за секунду до возможного столкновения с чем-нибудь.
О столкновениях - теперь эти самые столкновения гораздо существеннее снижают скорость движения машины. Если раньше мы могли лизануть боком бордюр и нам ничего особо не будет за это, то теперь свалиться можно и зацепив едва крылом скалу. Можно и нехило перевернуться, потерявшись в пространстве. Особенно если гнать на лодке и ломануться с обрыва под неудачным углом.

Управление самим траснспортом в пределах просто перемещения его в пространстве стало другим. Раньше все машины у нас ехали одинаково. Теперь же управление стало чуть более реалистичным. Вдобавок появилась возможность прокачивать различные моды на машину. У нас есть несколько параметров, по которым раскидываются очки. Скорость-Ускорение-Управляемость-Буст-Все Звёзды. По мере прокачки машины мы можем открывать моды, которые переставляют разбросанные очки индивидуально в несколько вариаций для каждого персонажа, позволяя сделать автомобиль более сбалансированным или же выделить лидирующий параметр. К примеру у Соника на моде Speed параметр Скорости принимает максимальный показатель, ускорение значительно снижается, а прочие параметры более менее выравниваются.
Управление самолётами несколько неотрегулировано. По крайней мере у меня заставить самолёт одновременно поворачивать и опускаться практически невозможно.
Сложнее всего приходится с лодками. Их, как и положено, заносит и подкидывает на волнах. У машин своё управление. Так что все три типа сильно отличаются друг от друга и делают игру увлекательней.

Перка на все звёзды стала не такой читерской. Она не очень сильно увеличивает скорость машины, не позволяет непрерывно и долго стрелять и, плюс ко всему, в этом моде тоже нужно продолжать управлять машиной. Если раньше мы могли тупо жать пробел и радоваться сплющенным противникам, то теперь надо держаться за управление и не мечтать о халяве. Однако Все звёзды можно получить теперь не только тогда, когда ты находишься в конце, а в совершенно рандомном порядке.

Графика

Потрясающей красоты проработанные уровни радуют глаз. К сожалению с их количеством создатели слажали. Уровней мало. И половина - просто отзеркаленные предыдущие. Не знаю, насколько графическая их проработанность окупает их, но это так.

Машины тоже приятны. Их дизайн стал более серьёзным и детальным. А вот модельки персонажей проработаны не очень хорошо. С одной стороны, у них есть интересное взаимодействие с окружением, к примеру развивающиеся на ветру иглы смотрятся симпатично. Но в остальном модельки проработаны слабо. Иногда даже можно ужаснуться. Смело могу заявить, что в предыдущей части они сделаны лучше, а вот здесь создатели не очень постарались. Благо, что в большей степени персов за машиной и не видно. Но когда они становятся на стенд победителей... ой, я поспешно проматываю эти ролики.

Геймплей

Раньше мы зарабатывали мили и покупали на них всё, что нам было нужно. Могли играть век за одного персонажа. Теперь для каждого персонажа отдельная прокачка, так что этот трюк не пройдёт. Да и не покупать нужно, а открывать. Открывать особо нечего - уровни, да персонажи. Не скажу, какое у меня к этому отношение, но зарабатывать сега мили мне нравилось больше. Хотя бы потому что был выбор, что мне нужно взять первее, а что оставить на потом. Так к моему любимому Доктору я пришёл в самом конце, когда под последним уровнем обнаружил, что разблокировать его нужно в гранд при, а я тут, как идиот, звёздочки по туру собираю.
У нас есть несколько типов геймплея. Сетевая игра, которая мне не далась и вряд ли дастся без патча. Одиночная игра - стандартно. Гранд при - тоже особых изменений не претерпел. Гонка на время. И приключение. Миссий у нас нет. Всё это мы можем найти в приключениях, где помимо обычных гонок мы можем проходить испытания на дрифт, на буст, летать сквозь кольца, проводить бои между персонажами на лидерство, даже бои с жизнями, уничтожать несчастный танк, устанавливать рекорды и так далее.
То, как устроены уровни сложности в этой игре, меня определённо устраивает. Оно более наглядное.

Персонажи и машины

У нас по-прежнему есть Соник, куда же без него, чья машина претерпела небольшие, но очень приятные изменения. Она стала симпатичнее. Некоторые автомобили представляют собой некую абсурдность. Как например техника Шеда. Потому что... друзья, ну... гусеницы! Какие нафиг гусеницы, что это за недотанк такой и как он ездит?
Автомобиль Наклза был с одним передним и двумя задними колёсами. Стал наоборот. Машинка Тейлза стала более серьёзной. Жалко Найтс, которая сама превратилась в автомобиль.
А вот машина Металла вызывает у меня эпический восторг во всех её трансформациях, как и сам робот, в котором мне нравится совершенно всё. Особенно скрежет вместо голоса, который ему сделали. Поистине, вот он без всяких слов передаёт кучу интонаций и эмоций.
В игре также присутствует гонщик, не относящийся к играм, а являющийся реальным человеком. Думаю, многие знают, кто читал новости о выходе игры. Это Даника Патрик. И ещё один интересный приглашённый персонаж - Ральф.

Музыка и озвучка

Озвучка представлена банальными возгласами из разных игр. Не знаю, насколько это плохо. С одной стороны ностальгия, бывает приятно услышать уже отложившиеся в памяти фразу. Но с другой стороны... озвучивали местами разные люди, от чего возникает некоторый слуховой, так сказать, дисбаланс. Да и фразы, случается, не попадают по смыслу.
С музыкой, как и с уровнями, сыровато. Её мало. Мне действительно очень нравилось, что раньше можно было открывать треки и ставить их по желания на гонку. Теперь же мне в таком случае нужно отключить музыку вообще и пойти включить плеер отдельно.
Несмотря на то, что я расстроен этим фактом, музыка хорошая и вполне таки радует слух. Но я успел выучить всё то немногочисленное её количество за время игры.


В общем и целом игрой я доволен. Ждал её с большим нетерпением и считаю, что не зря.
В среднем разными критиками игра была оценена в 8 баллов из 10.
ASR Transformed оказалась яркой и приятной игрой.

@темы: Задрот, Ёжики, Обзоры

---

Я напишу обзор на Sonic & SEGA All-Stars Racing Transformed. Честно-честно!

@темы: Глупости, Задрот

---

Нужно что-то добавить?

Сколько в нас от женщины, сколько от мужчины?

Набрано баллов: 110

Психически вы — мужчина на все сто. Решительность, самостоятельность, независимость — вот ваши сильные стороны. Умеете быть опорой для другого человека и знаете, зачем живёте на этом свете. Ваши жизненные принципы могут вызвать уважение многих людей. Если вы — мужчина, ваши ответы наводят на мысль о некоторой схематичности и стереотипности в понимании вопросов пола и собственной мужественности. Но если вы — женщина, довольны ли вы собой?

@темы: Глупости

---

Пять пар. Пять грёбаных пар и все по налогам. Мать всех ежей, как я устал! Увы, нечто, одарившее меня чашечкой, заставило меня сидеть на парах и верно писать всё. Вообще всё. А сам он наглым образом свалил. Ну и правильно. Нечего народ пугать. Я вообще буду крайне рад, если пугать он его будет исключительно по надобности, ибо проблем мне не хочется, как в прошлый раз. Потому тсссс! Никто ничего не видел. И никого, да. В особенности касаемо сладостей.
Устал. не только в целом от учёбы и семейных проблем, но и от людей, которые неистово и поочерёдно ведут себя как непонятно кто. Устал от их отношения ко мне. Устал от того, что мне постоянно делают больно. Просто устал. Людям помочь хочешь, вроде как по доброму к ним. И так и сяк, но тьфу! Так что фиг с вами, товарищи. Идите лесом, да. Я от вас отдохну.
Не ценят меня, не любят, угу угу. Зато у меня есть танки. Forever alone - forever tankist.

@темы: Глупости, Стая, Тоска, Одиночество, Учёба/Работа

---

Просто дело в том, что... Боги, почему я должен это говорить? В доказательство тому, что согласен? Ладно.

Просто дело в том, что когда начинаешь действительно во что-то верить, это что-то начинает существовать. А когда веришь не ты один. это что-то есть бесспорно. Да да, убеждение, сила обоюдной мысли порождает неосязаемую материю, в которой воплощается наша вера и из которой потом рождается или возобновляется что-то.

Как запутанно.

---

Я, конечно, очень извиняюсь, но, блин, такая рожа! Я просто не удержался, чтобы не схватить фотоаппарат фрапс и не сфоткать эту морду, полную вселенского, детского и наивного счастья от победы.

@темы: Задрот, Красота да и только, Фурри

---

Вернулся из театра. Морально истощён, но доволен. Представление на ура! Очень устал. Будет фото, будет видео. Уруру, всё будет.

@темы: Красота да и только

---

SonicDrote!!!

1. Sonic The Hedgehog (1991)
2. Sonic The Hedgehog 2 (1992)
3. Sonic And Knuckles (1994)
4. Tails Adventure (1995)
5. Sonic 3D Blast Flickies' Island (1996)
6. Sonic Adventure (1998)
7. Sonic Adventure 2 (2001)
8. Sonic Advance (2002)
9. Sonic Advance 2 (2003)
10. Sonic Advance 3 (2004)
11. Sonic Battle (2004)
12. Sonic Heroes (2005)
13. Shadow the Hedgehog (2005)
14. Sonic Riders (2006)
15. Sonic The Hedgehog NG (2006)
16. Sonic Unleashed (2008)
17. Sonic Chronicles: The Dark Brotherhood (2008)
18. Sonic and the Black Knight (2009)
19. Sonic & SEGA All-Stars Racing (2010)
20. Sonic Colours (2010)
21. Sonic Generations (2011)
22. Sonic the Hedgehog 4: Episode II (2012)
23. Sonic Jump (2012)
24. Sonic & SEGA All-Stars Racing Transformed (2013)
25. Sonic Dash (2013)

запись создана: 21.02.2011 в 09:23

@темы: Задрот, Ёжики, Красота да и только

---

Игра оказалась сложнее, чем я полагал о_о"

@темы: Задрот

---

Боги, Метару так очаровательно скрежещет своим робо-голосом. Ну просто обаяшка! -Сидит и очень довольствуется игрой-
Как мало мне сейчас нужно для счастья.

@темы: Задрот, Красота да и только

---

Итак. Сегодня я встал с утра пораньше, чтобы во тьме ночной и с сонной мордой направиться за талончиком маме к доктору. Но мне сказали, что запись будет только в три. И талончиков осталось от силы пять. В расстроенных чувствах я поплёлся домой пить кофе и отогревать свои больные ноги. Но не успел сделать ни того, ни другого. Так как вспомнил, что забыл проставить нумерацию в курсовой. Сел доделывать, а тут и время подоспело. Нужно было бежать на кафедру вместе с одногруппницей, которая уже стояла на остановке. По пути распечатал и купил папку. Угу, с прозрачными листками, а не скоросшиватель. И всю дорогу в автобусе я засовывал внутрь по листку с курсовой. Укачало меня знатно.
Преподу опять что-то не понравилось. Послал меня доделывать оформление, так как защищаться я отказался. Просто по той причине, что был никакой. Да и вообще не помню, что я там писал. К пятнице следующей нужно будет вызубрить курсовую.
Узнал, что в гос экзаменах у меня стоят бух учёт и налоги, которые ведут совершенно неадекватные преподы. Госы без пересдачи. Не сдам - остаюсь на второй год. Весёлого мало, да. Но до них ещё нужно дожить. А значит разобраться с хвостами имеющимися по тему же бух учёту и налогам.
Поехали обратно. Забежали в ГЧ покушать и ещё что-то там нужно было Оксане взять по какой-то там акции. Где-то она купила товаров на 2к и теперь ей дадут подвесочку, лол. Никогда не понимал этого.
Везде, куда ни шагни, шарики в форме сердечек, печеньки, открытки, игрушки. В общем, меня снова знатно начало тошнить от всего этого. А ещё парни, которые стоят на улице и предлагают двери.
- У меня есть двери! Я живу в доме с дверьми!
Ладно, если бы в этот хренов день святого бла бла бла была бы девушка, которую можно куда-нибудь сводить, да и вообще. А так я ненавижу этот день. И не я один, по ходу. день всех влюблённых, блин. Да чтоб эту, мою влюблённость.
С больными ногами и мысленно ноя и проклиная всё я поплёлся по корпусам, по всяким там делам. В три часа очумело вломился в поликлинику. Даже не в три, а в без пяти. Женщина в регистратуре покосилась на меня, посмотрела на часы, выслушав моё запыханное: "можно талончик пожалуйста" и велела подождать. Я подождал ровно пять минут, после чего мне выдали талончик и я свалил оттуда. Вот зашёл домой. Купил себе горчичники, а что поделать. А то я себе ноги уже вырвать готов от боли, но не могу - они у меня самое дорогое. Да и медленнее ходить у меня не получается. Выходит, что иду быстро, корча морду и стискивая зубы. Плюс холодно.
Ничего. Справимся. Со всем справимся. Вечером в театр. Завтра буду учить налоговый учёт. Послезавтра выступление. Потом курсовую учить.
Самая важная и приятная новость - это то, что у меня пошли... трансформы! Ура ура ура! Как я ждал их, кто бы знал, как я ждал!

@темы: Глупости, Одиночество, Учёба/Работа

---

А у меня есть чашка с танками. Никому не дам. И не скажу от кого. Быгыгы