Хочу сбежать. Надоело, приходя домой вымотанным, слушать об отце. О сестре. О них вместе. Слушать и смотреть, что от меня ждут комментариев, мнения, что я буду поддерживать разговор, в котором я не имею никакого желания участвовать. Абсолютно никакого!
Пытался дойти до театра на игровой день. Понял, что тошно. Что не хочу. Ни туда, ни домой. И пошёл мёрзнуть на остановке, о чём вскоре страшно пожалел.
- Тебе нужно решить раз и навсегда, как ты собираешься к этому относиться, а не метаться из стороны в сторону, - звучит голос прямо за затылком. Я хватаюсь за волосы, раздражённый сам от себя.
- Да я знаю! Но я же просил тебя!
- И?
- Я сказал "что бы ни случилось", ты согласился!
- Если ты захочешь это так воспринимать, это будет твоё решение.
- Но блин! А как тогда?
- Реши.
- А что будет с твоей стороны, если я решусь так...?
- Тогда тебе с каждым разом будет становиться ещё более стыдно, - вкрадчивый голос заставляет меня проглотить все мои последующие возмущения. Я вспомнил, как мне было стыдно в первый раз. Во второй было стыдно в два раза больше. В третий, соответственно...
Я ворчу, сую руки в карманы, ленюсь одевать перчатки, шагаю широко и шумно, хмурюсь. В наушниках играет музыка, но я практически не слушаю, думая о своём. Слушает Лис. Задумавшись о том, что он сказал, я не замечаю практически ничего вокруг, пока в сознание вдруг не врезаются слова из песни, подхватываемые Диком.
- Would you mind if I killed you... would you mind if I tried to... - я вздрагиваю и резко вскидываю голову. Во мраке вечера блестят снежинки в отсвете грязно-рыжих фонарей. Я ищу взглядом Книжника и нахожу... увиденное вынуждает меня замереть и обомлеть. Он усмехается, глядя прямо на меня. Усмехается не добро, таинственно, лукаво. Не просто книжник... а чернокнижник. Невольно в голове проскакивают воспоминания, когда я говорю людям о том, чего стоит опасаться и что надо бы обходить стороной. Потому что есть повод бояться. Когда я говорил это окружающим, они могли верить или нет. Но сам я не ощущал этой опасности.
- Я же знаю, что ты этого не сделаешь... - одними губами произношу я, не в силах отвести взгляд, словно зачарованный. Усмешка на лице Дика становится шире. И она рушит всю мою уверенность. Я вдруг резко и болезненно понимаю - он может. Он сделает, если понадобится. Не важно, что это будет за причина. Нет того барьера, который абсолютно защищал от чего бы то ни было. Я в одно мгновение вспоминаю множество вещей из прошлого. На меня нахлынывает страх. Страх прошлого, приплюсованный к настоящему. Тому, что окутывает меня сейчас. И я понимаю, что я очень давно по-настоящему не боялся Дика. Не воспринимал его слов с должной серьёзностью или не воспринимал до конца. Знал по умолчанию, что он прав. Знал, что он опасен. Но это было во мне галочкой напротив пунктика. Я эту галочку отмечал и делал по-своему дальше. А сейчас мне стало по-настоящему боязно.
Я с трудом нахожу в себе силы снова заговорить.
- Знаешь, - мой голос предательски дрожит, - Это звучит гораздо убедительнее, даже слишком.
Всякие "я люблю тебя", "я не брошу тебя", "я тебя защищу" в исполнении Лиса, откровенно говоря, звучат не так убедительно. Не его стихия, скажем так. В отличие от, например, "я убью тебя, если потребуется", "я заставлю тебя страдать", "я превращу твою жизнь в муки".
Он молчит. И от этого ещё больше неуютно. Хотя я понимаю, что заслужил, в общем-то. И потому не спорю. Сглатываю. И осторожно подаюсь с пятна... ухожу наказанным в тёмный угол. Подумать над своим поведением.



Рабочий день скомканный, смятый, пережёванный несколько раз и выплюнутый. Зевая, откидываюсь назад и задрёмываю. Дик перебирает папки, морщится и трёт ухо. Раздражённо рычит себе под нос и трёт оба уха, потом хмурится и поворачивает ко мне голову. Замечает, что я подрёмываю. Оглядывается и видит на столе казинак.
В общем... о плюсах и минусах собачести и тотемной ауры. Я притягиваю еду - круто. Я притягиваю еду неразборчиво - плохо.
Ка. Зи. Нак.
Лис морщит нос, продолжая уже остервенело царапать когтями шею и скалить зубы.
- .... Шакал!
- А? Что?
- На кой чёрт ты ешь то, что тебе нельзя?!
- Но это же просто казинак! Я же ел их раньше.
- То был кунжутный казинак. А это семечки! - ворча, Лис растворяется за спиной. Я выдаю тихое "упс" и подскакиваю с места. Таблеток у меня, зверя, век их не принимавшего, нет. Роюсь в аптечке, уже сам расчёсывая себе всё. что можно и нельзя. В аптечке ничего не находится. И тогда я бросаюсь в соседний офис, натягивая на голове волосы и сходя с ума от зуда. Ни у Пумы, ни у Гребня не находится таблеток, хотя раньше именно у них они были тогда, когда не было нигде. Но мироздание, видимо, решило меня проучить. Понимая, что теперь ничто не спасёт меня от неминуемой участи я, шмыгая носом, вываливаюсь в коридор и ухожу в туалет умываться ледяной водой.
В коридоре слышу крик Пышки. Вываливаясь на зов, сталкиваюсь с ним, а он вручает мне таблетку от аллергии. Сердечно благодарю его, сообщая, что я теперь буду жить и, спотыкаясь о собственные лапы, бреду обратно в кабинет.
Вид мой ужасен и вызывает у коллег приступы сочувствия. Весь красный, растрёпанный, в горле клокочет и хрипит, я задыхаюсь, шмыгаю носом, не могу толком говорить, мне невыносимо жарко. Я - Синьор Помидор. Я. Не шарпей Владик.
Растёкшись по стулу, сетую на то, как же всё вокруг бесит и каков он - жар котлов, кипящих в аду. Вскоре я не замечаю, как отрубаюсь сидя. Сначала проснулся, откинув голову назад и почти уползя на пол. А потом носом в клавиатуре. Поднимаю сонно голову, чешу в волосах, в которых опять застревает лес. Вынимаю землю... оглядываюсь. Все что-то работают. На телефоне мигает одинокий пост, давно ждущий ответа. Пытаюсь понять, что произошло. Лис мрачно сидит в стороне. Натыкаюсь на своё отражение в мониторе и на часы, кричащие о том, что я дрых целый час.
- Оооо... ужасно, - точно пьяный, бреду на кухню. Туда, где модно пошмыгать носом в бумажные полотенца.
Ужасно-ужасно.
Зато в пятницу Ночь Чтения Книг Вслух. А с субботу я хорошенько отосплюсь денёчка на три. Не телом, но ладно. Тоже неплохо бывает.