Ещё немного музыки, тепла, сигарет, кофе, пледиков и подушек, завываний себе под нос хороших песен, свечей и обжигающего жара пламени, ещё немного едва уловимых прикосновений и улыбок, леса и спокойного сна. И будет идеально.



Вчера я почти умер. Вывалившись в магазин и осев на сидение троллейбуса, упёрся лбом в оконное стекло. Через отражающие поверхности разговаривать всяко проще. И я, почти отчаявшийся, растерянный, напуганный и едва не дошедший до истерики, обратился за помощью к Дику.
Ловлю взгляд его единственного глаза в стекле и спрашиваю. Он отвечает.



В один определённый момент я готов был исчезнуть, рассыпаться, раствориться, провалиться сквозь землю, сорваться с места и броситься за билетом - уехать - настолько сильно испугался. И столь же неожиданным в следствии этого стало крепкое объятие. И слова, которые давно хотелось услышать. Нет, не так. Тогда я ждал от них другого, совсем другого. Натягивал нить, пока та не порвалась. Долго разглдывал её, лежащую рядом. Она была грязно-красной, обычной такой непрочной нитью. Как та, которыми пришивают пуговицы. Ничего стоящего, словом. А сейчас я увидел, как образовалась новая. Совершенно иная - прочная и искрящаяся светом. Другая. Но много лучшая. Теперь-то меня не мучают те глупости, что забивали голову раньше. И хорошо, что я смог от них избавиться. Я этому очень рад.



Опустошение - от такого рода опустошений кровь отливает, кожа бледнеет, в глазах темнеет. Я вижу не просто хуже, чем обычно, а хуже, чем обычный человек. Чёрный туман...
Но отыскать в нём Дика не составляет труда. Он переступает через мглу, выдвигаясь ко мне со стороны зеркала. С трудом поворачиваю голову влево и спрашиваю одними губами.
- Ну почему ты не сказал мне об этом...?
- Ты спросил, когда уже был в автобусе.
- А... ну... да. Верно, - отворачиваюсь. Подумав, поворачиваюсь снова.
- Что мне лучше сделать?
- Поспать.
- Да... вероятно, так будет лучше. Спасибо, - он коротко кивает и ещё некоторое время наблюдает за мной. Пока я здесь, он удивительно далеко. Не помню, когда в последний раз он бывал настолько далеко. Настолько не здесь. Или настолько спящий. Хотя как сказать спящий... если ему понадобится отреагировать - он сделает это. Выйдет как ни в чём ни бывало, давая понять, что он всегда тут. Но настолько призрачно, что я его даже не чувствую. Его какое-то особое умение.



Понял, что не хочу нарочито разбираться в чужих духах - в тех, в существовании которых не уверен. Если я вдруг дойду до ответа или он придёт ко мне в лапы сам - чудесно. Но нарочно - нет. Это начинает в некотором роде подбешивать. И просто слишком много для меня - каким бы способным там я не хотел сам себе казаться. Хотя не скрою, что сам время от времени, не замечая того, начинаю сопоставлять факты, известные мне, выстраивать определённые предположения, вырисовывая определённую картину. Шакалья дотошность и любопытство, охо-хо.
Совсем не обязательно, между прочим, со-о-о-овсем не обязательно второй душе быть действительно второй. Второй - значит отдельной, цельной, обособленной, о нет! Это может быть вся та же душа, просто расслоившаяся, разделившаяся, треснувшая. Одна и та же, но её части. Пожалуй, именно на этом варианте я пока опираюсь по отношению к Духу на протяжении наблюдений, анализа и известного мне. В эту шкатулку я сложил и то, что увидел, и как это получилось, и что я ощутил, и кусочки прошлого, и сопоставления... и многое другое. Ах, да. Сударь, Вы же, кажется несколько спалились, протянув лапу в попытке снять с меня сыпавшийся углём венец из чужих снов! Да, именно так я это назову - спалиться. Не то, чтобы это могло быть сделано намерено, но если мы играем в прятки и догонялки попыток разгадать, где чья душа, отдельная она или одна целая, то именно так я это назову. Я не глуп, господа. Я могу отличить разного рода лапы, ковыряющие во мне и уж тем более пытающиеся что-то содрать. Я очень чутко тогда навострил уши на свои ощущения. И если бы не это, то я, пожалуй, покуда и не предпочёл бы делать каких-либо остановок на мнениях. А первое впечатление совсем подкрепило. Прилепило заметкой на стене, вбило гвоздём. Выдрать-то могу, но попробуйте убедить, что в этом есть необходимость.



Войдя в лес, прохожу чуть вглубь и первым делом здороваюсь. Громко, прорывая пелену холода своим огненным дыханием. Лес приветливо отзывается и сразу задаёт мне направление, бросив шишку под лапы. Я хватаю её, нюхаю, изучаю, провожу языком, покусываю и скачу со всех лап туда, куда зовёт лес. Громко смеюсь, рычу и тявкаю, спотыкаюсь о снег к следующей шишке, напрыгиваю сверху и жадно втягиваю носом её аромат. Останавливаюсь у некоторых деревьев, чтобы обнять их лапами, послушать, как они говорят, поцеловать во влажную от тающего снега кору и идти дальше. Трясу ушами. Лес приводит меня к красивой ветке, увешанной шишками, лежащей у меня на пути. Она умопомрачительно очаровательно. Подняв её, обнимаю передними лапами и иду дальше. Трясясь от ходьбы, она издаёт мерные и успокаивающие звуки, которые ведут меня дальше. Половину пути обратно я радостно тащу ветку в зубах, качая головой влево и вправо, размахивая хвостом.
К сожалению, холодно. И остаться дольше я не могу физически. Хотя возвращаться на тот момент ужасно не хотелось.
Выпускаю ветку из пасти и снова обнимаю её лапами, прижав к шерсти на груди.
- Я так хочу тебя забрать, - вздыхаю, но понимаю, что не могу. Это, конечно, подарок леса, но этот подарок он мне вручил только на время нахождения здесь. Надо было взять что-то взамен. Тогда он, может быть, разрешил бы мне. Но я понимаю, что не могу так поступить - уйти и нагло унести её с собой.
- Наверное, пора идти, - верчу головой и отыскиваю идущего рядом Лиса. Я не заметил, ступал ли он за мной всё это время в своём рыжем зверином обличии, радуясь лесу, но сейчас он снова человек. Снова косит на меня одним глазом. А на месте правого под чёлкой зияет мрак.
- Стоило бы вернуться, - соглашается он. И я шагаю обратно. Дорога совершенно неузнаваемая. Тут я не ходил. Понимая, что мой топографический кретинизм опять в деле, кручусь ещё немного на месте, прежде чем сдаться.
- Куда идти? - обречённо вопрошаю. И Дик указывает мне в сторону. Там я выхожу из леса. Лис снова показывает мне направление и я ещё некоторое время иду по периметру вместе с полюбившейся веткой. Пришлось оставить её там, где она сама попросила. Может, я смогу за ней вернуться. И принести что-нибудь взамен. Прощаюсь с лесом, сердечно благодарю и обещаю вернуться. И очень постараться навестить его летом.



Трясу лапой и упёрто визуализирую сбоку от себя троллейбус. Рисую на нём взглядом номер "52". Силуэт заворачивает за поворот, подъезжает и останавливается.Для верности повторяю ещё раз. И ещё. И ещё. Сбоку от меня по дороге уже десятый раз подъезжает необходимый транспорт. Осекаюсь, поняв, что не знаю, откуда поворачивает троллейбус, но понимаю, что спрашивать уже поздно. Развернувшись спиной к дороге, начинаю работать лапой, тяну на себя закрепившийся силуэт, точно машинку на верёвочке, дёргаю следом, настойчиво и несколько раз.
Спустя минуту нужный транспорт заворачивает оттуда, откуда я его и звал. Ошалело гляжу на номер "52". На что-то я ещё способен, как оказывается.