Сука шаман
Ах да, сегодня же праздник. Праздник, а значит его отмечали, выпивали и вообще устраивали массовую вакханалию. Как Скаут мог забыть об этом? Да очень просто! У него не было возможности вспомнить, ведь он спал беспробудным сном в вентиляционной шахте, уткнувшись носом в схему этой самой треклятой вентиляции, которая скоро станет ему родным домом.
Раскрыв дверь на кухню, Скаут замирает, лицезрея полный кавардак. Все столы, которые только можно было сдвинуть, сдвинуты. На остальные столы перевалено всё, что было на ныне сдвинутых. Кусочки одноразовой скатерти прилипли к столу, отодранные местами. В углах стоят недопитые или опустошённые бутылки с алкоголем и почти нетронутые с безалкогольными напитками. Под столом валяются в различных позах стаканчики и ещё куча всякого мелкого мусора. Под одним из стульев за каким-то хреном стоит ведро, наполненное грязной водой. Лопнувшие праздничные шарики, цветные салфетки, стаканы с осадком алкоголя на дне, какие-то бумажки, переполненные урны, подгнивший виноград в тарелке, горы сваленной грязной посуды. Бостонец смотрит на всё это и думает о том, что у него в комнате, вероятно, идеальный, просто божественный порядок!
От вида всего этого хочется что-то сделать. Закурить. Выпить. Удариться головой об стену. Словом, настроение у парня совсем не праздничное. А вид разорённой кухни только удручает.
- Бля-я-я-я-ять... - протягивает Джим, обводя взглядом помещение. Повторно. Проходит внутрь, переступая мусор, подбирает из ящика наполовину пустую бутылку с ромом, забросанную кожурой от мандаринов, откручивает крышку и прикладывается к горлышку.
Наверняка все решили, что Скаута не было потому, что тот не умеет пить. И обычно не задерживается на таких посиделках, а уж тем более новогодних. Долбаный новый год. Долбаная работа. Долбаная команда. Всё долбаное.
Скаут делает очередной глоток.
Да, не умеет он пить. И не любит такие сборища. Мужики бухают, начинают отмачивать всевозможные шутки, и когда дело доходит до похабщины, то... откровенно говоря, быть объектом насмешек по поводу девственности уже порядком заебало. Так что отсутствия Скаута никто и не заметил, мол, чего с ребёнка взять.
Ну и отлично.
Прекрасно!
Рома в бутылке становится всё меньше и меньше. Скаут успевает выпить его и бросить бутыль обратно в ящик до того, как на кухне начинает постепенно скапливаться народ. Растёкшись на стуле, парень откидывает голову назад, свешивает руки за спинкой стула, вытягивает ноги, пялится в потолок. В голове вертятся бесконечные тоннели вентиляции, ориентиры, повороты, спуски и подъёмы. В голове, блять, вообще больше ничего не вертится. Иногда там возникает образ Шпиона. Или Медика. Но тогда приходится вздрагивать и морщиться.
- Хей, парень, - слышится голос позади.
Снайпер.
Джим хмурит брови и ещё выгибается, ленясь повернуться. Откидывает голову сильнее назад, хмуря брови.
- Чего надо? - Снайпер выдаёт коротко "хм", выдерживает паузу, точно вообще передумал говорить, но после продолжает.
- Что не пришёл? - а, ну да, дух коллектива, все дела. Вот только не чувствовал Скаут этот дух коллектива. Он сейчас был всем своим естеством где-то очень далеко от этого коллектива. Но не смог ответить так, как думал и чувствовал на самом деле. Только повёл плечом небрежно. Допрашивать его и не стали. И это было хорошо.
Людей на кухне становилось всё больше. Кто-то даже начал лениво что-то прибирать, но в таком медленном темпе, что мусор скорее сам растворится в воздухе, чем тут станет чище от такой уборки.
Скаут подаётся вперёд, складывает руки на столе и кладёт на них голову, прижимаясь щекой, смотрит перед собой...
Кто-то из пришедших ставит перед ним тарелку с ужином и кладёт вилку. Разведчик не замечает кто, ничего не говорит, вяло начинает ковырять вилкой рис. И вот теперь бостонец действительно выглядит подозрительно. Он не шумит, не болтает, не рассказывает какую-то чушь, не чешет бесцельно языком и выглядит удивительно удручённо. Кто-то пытается деликатно поинтересоваться, что случилось с юным шевалье. Судя по интонации и французским словам - Шпион. И за некоторое время общения Скаут успел узнать для себя несколько слов. Допустим, шевалье - рыцарь. Кавалер. В общем, персонаж девчачьих сказок, который приходит на выручку на белом коне и с розой в зубах. Романтичный бред.
На слух многие слова на французском почему-то давались легко. Понимались на уровне какого-то подсознания. Скаут не помнил, чтобы он нарочно лез в словарь. Может, потому и бесился, когда слышал этот язык и каждый раз злобно рычал в ответ: "Ты заебал, говори уже по-английски."
Шевалье отвечает, что ничего с ним нахрен не случилось. Разумеется, интересовавшаяся личность не верит. Да как-то и посрать. если уж честно. Верят или не верят.
Разворошённый рис грустно рассыпался по тарелке в разные стороны как разорванное ракетой на куски тело. Такие ассоциации стали слишком привычными. Наверное, тут просто все поголовно сошли с ума от происходящего. И Скаут тоже начинает постепенно скрипеть крышей. Иногда замечал за собой, что, вернувшись в комнату, ему хочется просто упасть в кровать, притянуть к себе подушку и порыдать. В общем, пиздец какой-то. Стыд и позорище. А рыдалось всё усерднее, осознавай или не осознавай. Спрашивал себя - нахера он так делает? И не мог найти ответа. Становилось ещё более тошно, чем до этого.
Врывается Демомен, бросается к холодильнику, компенсирует молчание Скаута своими воплями, что-то шумно комментирует, гремит пустыми и полными бутылками, разворачивает на столе нечто из недоеденного.
Скаут бросает вилку в тарелку, встаёт, не поднимая головы, и тихо проходит к выходу. По пути кидает косой взгляд в сторону стоящего у окна Шпиона и - удивительно, но факт - незаметно стягивает лежащую на подоконнике пачку сигарет, прежде чем совсем покинуть кухню.
- Блевать от ваших харь хочется, - бурчит сам себе под нос юноша и скрывается в своей комнате, никем не услышанный.
Раскрыв дверь на кухню, Скаут замирает, лицезрея полный кавардак. Все столы, которые только можно было сдвинуть, сдвинуты. На остальные столы перевалено всё, что было на ныне сдвинутых. Кусочки одноразовой скатерти прилипли к столу, отодранные местами. В углах стоят недопитые или опустошённые бутылки с алкоголем и почти нетронутые с безалкогольными напитками. Под столом валяются в различных позах стаканчики и ещё куча всякого мелкого мусора. Под одним из стульев за каким-то хреном стоит ведро, наполненное грязной водой. Лопнувшие праздничные шарики, цветные салфетки, стаканы с осадком алкоголя на дне, какие-то бумажки, переполненные урны, подгнивший виноград в тарелке, горы сваленной грязной посуды. Бостонец смотрит на всё это и думает о том, что у него в комнате, вероятно, идеальный, просто божественный порядок!
От вида всего этого хочется что-то сделать. Закурить. Выпить. Удариться головой об стену. Словом, настроение у парня совсем не праздничное. А вид разорённой кухни только удручает.
- Бля-я-я-я-ять... - протягивает Джим, обводя взглядом помещение. Повторно. Проходит внутрь, переступая мусор, подбирает из ящика наполовину пустую бутылку с ромом, забросанную кожурой от мандаринов, откручивает крышку и прикладывается к горлышку.
Наверняка все решили, что Скаута не было потому, что тот не умеет пить. И обычно не задерживается на таких посиделках, а уж тем более новогодних. Долбаный новый год. Долбаная работа. Долбаная команда. Всё долбаное.
Скаут делает очередной глоток.
Да, не умеет он пить. И не любит такие сборища. Мужики бухают, начинают отмачивать всевозможные шутки, и когда дело доходит до похабщины, то... откровенно говоря, быть объектом насмешек по поводу девственности уже порядком заебало. Так что отсутствия Скаута никто и не заметил, мол, чего с ребёнка взять.
Ну и отлично.
Прекрасно!
Рома в бутылке становится всё меньше и меньше. Скаут успевает выпить его и бросить бутыль обратно в ящик до того, как на кухне начинает постепенно скапливаться народ. Растёкшись на стуле, парень откидывает голову назад, свешивает руки за спинкой стула, вытягивает ноги, пялится в потолок. В голове вертятся бесконечные тоннели вентиляции, ориентиры, повороты, спуски и подъёмы. В голове, блять, вообще больше ничего не вертится. Иногда там возникает образ Шпиона. Или Медика. Но тогда приходится вздрагивать и морщиться.
- Хей, парень, - слышится голос позади.
Снайпер.
Джим хмурит брови и ещё выгибается, ленясь повернуться. Откидывает голову сильнее назад, хмуря брови.
- Чего надо? - Снайпер выдаёт коротко "хм", выдерживает паузу, точно вообще передумал говорить, но после продолжает.
- Что не пришёл? - а, ну да, дух коллектива, все дела. Вот только не чувствовал Скаут этот дух коллектива. Он сейчас был всем своим естеством где-то очень далеко от этого коллектива. Но не смог ответить так, как думал и чувствовал на самом деле. Только повёл плечом небрежно. Допрашивать его и не стали. И это было хорошо.
Людей на кухне становилось всё больше. Кто-то даже начал лениво что-то прибирать, но в таком медленном темпе, что мусор скорее сам растворится в воздухе, чем тут станет чище от такой уборки.
Скаут подаётся вперёд, складывает руки на столе и кладёт на них голову, прижимаясь щекой, смотрит перед собой...
Кто-то из пришедших ставит перед ним тарелку с ужином и кладёт вилку. Разведчик не замечает кто, ничего не говорит, вяло начинает ковырять вилкой рис. И вот теперь бостонец действительно выглядит подозрительно. Он не шумит, не болтает, не рассказывает какую-то чушь, не чешет бесцельно языком и выглядит удивительно удручённо. Кто-то пытается деликатно поинтересоваться, что случилось с юным шевалье. Судя по интонации и французским словам - Шпион. И за некоторое время общения Скаут успел узнать для себя несколько слов. Допустим, шевалье - рыцарь. Кавалер. В общем, персонаж девчачьих сказок, который приходит на выручку на белом коне и с розой в зубах. Романтичный бред.
На слух многие слова на французском почему-то давались легко. Понимались на уровне какого-то подсознания. Скаут не помнил, чтобы он нарочно лез в словарь. Может, потому и бесился, когда слышал этот язык и каждый раз злобно рычал в ответ: "Ты заебал, говори уже по-английски."
Шевалье отвечает, что ничего с ним нахрен не случилось. Разумеется, интересовавшаяся личность не верит. Да как-то и посрать. если уж честно. Верят или не верят.
Разворошённый рис грустно рассыпался по тарелке в разные стороны как разорванное ракетой на куски тело. Такие ассоциации стали слишком привычными. Наверное, тут просто все поголовно сошли с ума от происходящего. И Скаут тоже начинает постепенно скрипеть крышей. Иногда замечал за собой, что, вернувшись в комнату, ему хочется просто упасть в кровать, притянуть к себе подушку и порыдать. В общем, пиздец какой-то. Стыд и позорище. А рыдалось всё усерднее, осознавай или не осознавай. Спрашивал себя - нахера он так делает? И не мог найти ответа. Становилось ещё более тошно, чем до этого.
Врывается Демомен, бросается к холодильнику, компенсирует молчание Скаута своими воплями, что-то шумно комментирует, гремит пустыми и полными бутылками, разворачивает на столе нечто из недоеденного.
Скаут бросает вилку в тарелку, встаёт, не поднимая головы, и тихо проходит к выходу. По пути кидает косой взгляд в сторону стоящего у окна Шпиона и - удивительно, но факт - незаметно стягивает лежащую на подоконнике пачку сигарет, прежде чем совсем покинуть кухню.
- Блевать от ваших харь хочется, - бурчит сам себе под нос юноша и скрывается в своей комнате, никем не услышанный.