Сука шаман
"В моей чашке с кофе прикус чего-то старого. Давно знакомого. Ясного. Понятного. Сотню раз испробованного. При том того, что... не надоедает.
Беру бокал вина и выливаю его в кофе... Первый глоток дерёт горло. Потом ласкает. Кусает. А затем гладит.
Интересно. Ново и интересно. И абсолютно не понятно. Не ясно, нравится или нет. Каким будет дальше. С каждым новым глотком. И что ждёт с утра...
Из бестелесного призрака пинком в телесность. Немудрено взять и растеряться. А потом впасть в спячку. А потом... выскочить из неё с ошалелым взглядом. И снова вопросить... я есть? Скажи мне, что я есть.
Пожалуйста.
"Горит твоё фото, горит..."
Мне бы сесть и не двигаться. Не передвигаться. Не шевелиться. На самом деле... это очень привычно. Очень свойственно. Да, это не весь я, но почти за четыре года я, кажется, отучился нормально двигаться. Зато навык застывать на месте набил не хило. Хмм...
Не понимаю, чего мне не хватает больше. Сна или деятельности.
Времени.
Времени на осознание.
Что происходит? Это ты...? Ты здесь, рядом со мной? И это я...живой. Шевелятся пальцы, глаз видит, ладони чувствуют, ноги заплетаются, плечи сутулятся, ломит в костях, в горле дерёт мерзкой табачной когтистой лапой, а на языке скалит в оскале кровавые зубы вино.
Я думаю о том, кто чьё время отнимает. И было ли лучше без общей памяти. Или наоборот.
Тоже...
... непонятно.
"Сделай так, чтоб было больно..."
Всё растворяется в переизбытке чувств, мыслей, действий, эмоций, плача, смеха...
На кладбище голоса... лезут в уши, раздражают заледеневший слух. Готовый к удару. Но его никто не наносит. Только я сам.
Нет-нет... не надо постоянно цеплять меня за то, что я часто задумываюсь. Много. Думаю. Иначе я просто... сойду с ума. Если всё это не будет в порядке. Не будет разобрано и разложено по полкам. Если всё это будет так, как есть... оно просто убьёт меня.
Веришь?
"Братец старший...
Ветер, не бросай.
Мне так страшно.
Я прошу - спасай."
В дрожащих руках цепочка. Я стараюсь сконцентрировать взгляд на луне - она расползается. На земле - собирается в комок. Смотреть перед собой... мм... ночь ест глаза. Пальцы сводит горячей, тяжёлой и липкой как ком грязи болью. Боль ползёт увесисто по руке в грудь, застревает там на миг, сжимает лёгкие...теперь нельзя дышать. А, следовательно, идти. Пошатнувшись, я вынужденно замираю. Распахнутый глаз упрямо смотрит в пространство перед собой.
Хоть выкручивай меня наизнанку - всё равно смотреть буду!
Ком падает вниз, тянет к земле, вызывает тошноту, пытается затянуть в узел. Я упрямлюсь.
Тогда он бросается вверх - стреляет в виски, вынуждает выпрямиться и выгнуться, вскинуть голову.
Крепче стискиваю пальцы и зло смотрю в небо с молочными разводами облаков, освещённых луной. Губы кривятся в нервной усмешке. Я смеюсь. Как ума лишённый - приглушённо, хрипло, дёрганно.
И это всё? Всё, что ты можешь?
Ну давай! Попробуй бросить меня на землю, сдавить череп, выцарапать единственный глаз, сломать пальцы, разорвать на части, вбить во мрак стен и столбов, в листву сощурившихся деревьев. Давай! Что ты только пугаешь?! Сделай уже что-нибудь!
И ничего...
Как обычно. На слова и замахи. Все горазды. Я тоже горазд. Но мы ведь серьёзно сейчас, м?
"В молчании дней сонной жизни кумиры
Уходят стремительно горной рекой.
Мы будем сильней за границами мира.
Мы пленом земным заслужили покой."
Что можно подарить человеку, который отдал тебе часть своего прошлого. Большую такую, увесистую и крайне значительную часть. Не важно, какая она для тебя. Значение имеет то, какая она была для человека.
Что можно сделать...? Когда его выдрали из груди. отовсюду выдрали, откуда можно, сложили тебе в ладони - аж сыпется через пальцы - и вот, пожалуйста. Бери, делай, что хочешь. А если не можешь сделать, скажи мне - я сделаю.
И делает.
Хотя никаких просьб или пожеланий вслух не прозвучало. Понимание на уровне молчания. На уровне взгляда. Или его отсутствия.
Первое, что испытывается с такой ношей в руках - растерянность.
Да чем можно тогда ответить?
А я знаю...
... тем же."
Беру бокал вина и выливаю его в кофе... Первый глоток дерёт горло. Потом ласкает. Кусает. А затем гладит.
Интересно. Ново и интересно. И абсолютно не понятно. Не ясно, нравится или нет. Каким будет дальше. С каждым новым глотком. И что ждёт с утра...
Из бестелесного призрака пинком в телесность. Немудрено взять и растеряться. А потом впасть в спячку. А потом... выскочить из неё с ошалелым взглядом. И снова вопросить... я есть? Скажи мне, что я есть.
Пожалуйста.
"Горит твоё фото, горит..."
Мне бы сесть и не двигаться. Не передвигаться. Не шевелиться. На самом деле... это очень привычно. Очень свойственно. Да, это не весь я, но почти за четыре года я, кажется, отучился нормально двигаться. Зато навык застывать на месте набил не хило. Хмм...
Не понимаю, чего мне не хватает больше. Сна или деятельности.
Времени.
Времени на осознание.
Что происходит? Это ты...? Ты здесь, рядом со мной? И это я...живой. Шевелятся пальцы, глаз видит, ладони чувствуют, ноги заплетаются, плечи сутулятся, ломит в костях, в горле дерёт мерзкой табачной когтистой лапой, а на языке скалит в оскале кровавые зубы вино.
Я думаю о том, кто чьё время отнимает. И было ли лучше без общей памяти. Или наоборот.
Тоже...
... непонятно.
"Сделай так, чтоб было больно..."
Всё растворяется в переизбытке чувств, мыслей, действий, эмоций, плача, смеха...
На кладбище голоса... лезут в уши, раздражают заледеневший слух. Готовый к удару. Но его никто не наносит. Только я сам.
Нет-нет... не надо постоянно цеплять меня за то, что я часто задумываюсь. Много. Думаю. Иначе я просто... сойду с ума. Если всё это не будет в порядке. Не будет разобрано и разложено по полкам. Если всё это будет так, как есть... оно просто убьёт меня.
Веришь?
"Братец старший...
Ветер, не бросай.
Мне так страшно.
Я прошу - спасай."
В дрожащих руках цепочка. Я стараюсь сконцентрировать взгляд на луне - она расползается. На земле - собирается в комок. Смотреть перед собой... мм... ночь ест глаза. Пальцы сводит горячей, тяжёлой и липкой как ком грязи болью. Боль ползёт увесисто по руке в грудь, застревает там на миг, сжимает лёгкие...теперь нельзя дышать. А, следовательно, идти. Пошатнувшись, я вынужденно замираю. Распахнутый глаз упрямо смотрит в пространство перед собой.
Хоть выкручивай меня наизнанку - всё равно смотреть буду!
Ком падает вниз, тянет к земле, вызывает тошноту, пытается затянуть в узел. Я упрямлюсь.
Тогда он бросается вверх - стреляет в виски, вынуждает выпрямиться и выгнуться, вскинуть голову.
Крепче стискиваю пальцы и зло смотрю в небо с молочными разводами облаков, освещённых луной. Губы кривятся в нервной усмешке. Я смеюсь. Как ума лишённый - приглушённо, хрипло, дёрганно.
И это всё? Всё, что ты можешь?
Ну давай! Попробуй бросить меня на землю, сдавить череп, выцарапать единственный глаз, сломать пальцы, разорвать на части, вбить во мрак стен и столбов, в листву сощурившихся деревьев. Давай! Что ты только пугаешь?! Сделай уже что-нибудь!
И ничего...
Как обычно. На слова и замахи. Все горазды. Я тоже горазд. Но мы ведь серьёзно сейчас, м?
"В молчании дней сонной жизни кумиры
Уходят стремительно горной рекой.
Мы будем сильней за границами мира.
Мы пленом земным заслужили покой."
Что можно подарить человеку, который отдал тебе часть своего прошлого. Большую такую, увесистую и крайне значительную часть. Не важно, какая она для тебя. Значение имеет то, какая она была для человека.
Что можно сделать...? Когда его выдрали из груди. отовсюду выдрали, откуда можно, сложили тебе в ладони - аж сыпется через пальцы - и вот, пожалуйста. Бери, делай, что хочешь. А если не можешь сделать, скажи мне - я сделаю.
И делает.
Хотя никаких просьб или пожеланий вслух не прозвучало. Понимание на уровне молчания. На уровне взгляда. Или его отсутствия.
Первое, что испытывается с такой ношей в руках - растерянность.
Да чем можно тогда ответить?
А я знаю...
... тем же."