Сука шаман
Все больше хочется курящим рядом со мной людям засунуть сигарету в задницу.
Сука шаман
Как же я устал. Как надоело. И надоела эта боль, невроз, тошнота, недосып, головные боли и бессилие, тянущееся ожидание, а чего жду? Не понятно.
Линия дней один за другим превращается в унылую и давящую последовательность работы и пародии на сон.
Тошно. Практически от всего вокруг. Ничего не радует. Не могу примириться ни с одной мыслью.
До часу ночи писал стихи. Остановился на том, что я бездарен. Либо был всегда, либо стал.
Сплю очень много. Почти все свободное от работы время. От этого сильнее болит голова. Превращаюсь в рухлядь, еще натягивающую улыбку при общении.
Хочется не жить. Перестать существовать. Глупо, но я ни в чем не нахожу успокоения.
Переплюнул все объемы на работе. Меня поставили в пример остальным, но меня это не особо радует. Хотя я и делаю вид. А в рюкзаке ношу лекарства
К черту. Мне надоело быть тем, кто в серьез ничего не значит. А на словах... как верить словам, когда тебе говорят о любви, а сами вонзают нож в спину. Раз за разом. А потом слезно заверяют - я не хотел! Не хотел, так какого черта?!
Заебался.
Линия дней один за другим превращается в унылую и давящую последовательность работы и пародии на сон.
Тошно. Практически от всего вокруг. Ничего не радует. Не могу примириться ни с одной мыслью.
До часу ночи писал стихи. Остановился на том, что я бездарен. Либо был всегда, либо стал.
Сплю очень много. Почти все свободное от работы время. От этого сильнее болит голова. Превращаюсь в рухлядь, еще натягивающую улыбку при общении.
Хочется не жить. Перестать существовать. Глупо, но я ни в чем не нахожу успокоения.
Переплюнул все объемы на работе. Меня поставили в пример остальным, но меня это не особо радует. Хотя я и делаю вид. А в рюкзаке ношу лекарства
К черту. Мне надоело быть тем, кто в серьез ничего не значит. А на словах... как верить словам, когда тебе говорят о любви, а сами вонзают нож в спину. Раз за разом. А потом слезно заверяют - я не хотел! Не хотел, так какого черта?!
Заебался.
Сука шаман
Почти не спал, а уснув, спал тревожно и странно. Не мог заставить себя толком уснуть - голову занимали всевозможные мысли и рассуждения. Пытался отмахнуться от них, ворочался, но не удавалось. Они всё равно лезли. И даже когда я засыпал - пробирались в сон и шебуршали там, раздражая.
Проснулся с головной болью. На улице дождь.
Уныло собираюсь идти на работу.
Да, моего чудесного настроения давно не стало, но это не мешает мне отвлекаться на музыку, игры, книги или общение с людьми, в котором я, забывшись, становлюсь улыбчивым. Но не в одиночестве. Тогда меня начинают поедать эти мысли.
Посему, поспешно от них спасаясь - потороплюсь заткнуть себе уши книгой и отправиться на работу, где у меня просто не будет времени рассуждать об ужасе сложившейся ситуации.
Проснулся с головной болью. На улице дождь.
Уныло собираюсь идти на работу.
Да, моего чудесного настроения давно не стало, но это не мешает мне отвлекаться на музыку, игры, книги или общение с людьми, в котором я, забывшись, становлюсь улыбчивым. Но не в одиночестве. Тогда меня начинают поедать эти мысли.
Посему, поспешно от них спасаясь - потороплюсь заткнуть себе уши книгой и отправиться на работу, где у меня просто не будет времени рассуждать об ужасе сложившейся ситуации.
среда, 19 февраля 2014
Сука шаман
На Земле началась магнитная буря, в околоземном пространстве наблюдаются умеренные возмущения. По информации Института прикладной геофизики Росгидромета, минувшей ночью на видимом диске Солнца наблюдалось восемь групп пятен.
Зарегистрирована серия вспышек средней мощности. Магнитное поле Земли менялось от спокойного до слабовозмущенного.
В ближайшие сутки геомагнитная буря продолжится, она будет отмечаться и в пятницу. Геомагнитное поле 20 февраля ожидается от спокойного до неустойчивого, радиационная обстановка — невозмущенная. Возможны срывы КВ-радиосвязи в отдельные часы суток.
Возмущения геомагнитного фона могут вызвать ухудшение самочувствия у метеозависимых людей, в первую очередь — с сосудистыми заболеваниями.
Зарегистрирована серия вспышек средней мощности. Магнитное поле Земли менялось от спокойного до слабовозмущенного.
В ближайшие сутки геомагнитная буря продолжится, она будет отмечаться и в пятницу. Геомагнитное поле 20 февраля ожидается от спокойного до неустойчивого, радиационная обстановка — невозмущенная. Возможны срывы КВ-радиосвязи в отдельные часы суток.
Возмущения геомагнитного фона могут вызвать ухудшение самочувствия у метеозависимых людей, в первую очередь — с сосудистыми заболеваниями.
Сука шаман
Открываем и смотрим гифки по порядку.
1. Первая GIF в папке представляет, кто вы.
Я няшка
2. Показывает, как вы чувствуете себя сегодня.
Ага, именно так
3. Ваш вкус в музыке.
Что-то в этом есть
4. Показывает ваши отношения с друзьями.
Обычно я чувак справа)
5. Что-то, что о вас не многие знают.
Да кто ещё не знает!
6. Описывает ваши действия, когда вы в одиночестве.
Дик, хватит подкрадываться! Не смешно!
7. Показывает, какой будет ваша жизнь.
А почему только будет?
8. Как люди видят вас.
Да, я нередко делаю этот жест
9.Показывает, как представители Вашего пола Вас воспринимают.
Как придурка, ага
10.Показывает, как Вы проведете свой последний день на Земле
Пздц, товарищи!
1. Первая GIF в папке представляет, кто вы.
2. Показывает, как вы чувствуете себя сегодня.
Ага, именно так
3. Ваш вкус в музыке.
Что-то в этом есть
4. Показывает ваши отношения с друзьями.
Обычно я чувак справа)
5. Что-то, что о вас не многие знают.
Да кто ещё не знает!
6. Описывает ваши действия, когда вы в одиночестве.
Дик, хватит подкрадываться! Не смешно!
7. Показывает, какой будет ваша жизнь.
А почему только будет?
8. Как люди видят вас.
Да, я нередко делаю этот жест
9.Показывает, как представители Вашего пола Вас воспринимают.
Как придурка, ага
10.Показывает, как Вы проведете свой последний день на Земле
Пздц, товарищи!
вторник, 18 февраля 2014
Сука шаман
Вот оно! То самое невъебенное настроение, когда не хочется абсолютно ничего делать! Есть выход, скажете вы, лечь спать! Но спать я тоже не хочу.
Чего только не перепробовал. Включил Драгон Эйдж - слил важный бой. Психанул - выключил. Сел писать пост - плюнул на первой строке. Сгоряча аж Зен Райтер удалил, ага. И героев... всех, что остались с того полёта моих файлов на ноуте. Включил юморные передачи, понял, что от них хочется рыдать (не надо искать логики) - выключил. Попробовал рисовать - та же история. Открыл книгу - закрыл книгу.
Минут двадцать пялился на лавовую лампу, не находя себе места.
- Я чувствую себя как будто в клетке! - возопил, не зная, куда себя деть.
- Хочешь поболтать с кем-нибудь? - я понял, кого он имеет ввиду. И тут же вспылил ещё больше.
- Нет! - насупился и затих. Мне в ответ пожали плечами, мол, и что тогда?
Включил танки, чтобы снести кому-нибудь башню. Вспомнил, что сами танки у меня уже сносились и теперь надо всё заново обновлять и ставить моды. Потыкался во все другие занятия... прибрался на кухне, постирал одежду... иссяк на этом. Половина Киза уже осилена, но дальше меня пока не тянет. Не потому, что неинтересно, а потому что надо бы сделать перерыв. А то я скоро начну говорить, как в книге.
Только в парочке часов этого дня был смысл. Когда ко мне пришли, чтобы поддержать и отвлечь, и когда мы с мамой слушали аудиозаписи Учителя. У него такой молодой голос. Слушаю и представляю себе его лицо. Улыбаюсь с лёгкой толикой грусти и вспоминаю то время, когда он давал концерты в ансамбле Золотые Мелодии.
"Ямщик... не гони лошадей. Мне некуда больше спешить..."
Слушал, тихо вздыхал, погружаясь в глубокие воспоминания.
Устроил на завтра себе выходной. Дик говорит, что это очень кстати. И что получилось очень иронично, что выходной, который я давно запланировал, так пригодится. Мол, я смогу успокоиться. А я спокоен...! Только подёргивает время от времени.
А теперь я сижу и думаю.. а нахера мне этот выходной, если я буду вот так сидеть весь день и не хотеть ничего делать. Может лучше на работу пойти?
... а там мучиться лицевым нервозом. Хмх.
Вероятно, в любой подобной ситуации лучше действительно лечь спать.
Утра вечера мудренее, чтоб его. Ненавижу все эти состояния. Отвратительно. Ужасно. Просто ...
Чего только не перепробовал. Включил Драгон Эйдж - слил важный бой. Психанул - выключил. Сел писать пост - плюнул на первой строке. Сгоряча аж Зен Райтер удалил, ага. И героев... всех, что остались с того полёта моих файлов на ноуте. Включил юморные передачи, понял, что от них хочется рыдать (не надо искать логики) - выключил. Попробовал рисовать - та же история. Открыл книгу - закрыл книгу.
Минут двадцать пялился на лавовую лампу, не находя себе места.
- Я чувствую себя как будто в клетке! - возопил, не зная, куда себя деть.
- Хочешь поболтать с кем-нибудь? - я понял, кого он имеет ввиду. И тут же вспылил ещё больше.
- Нет! - насупился и затих. Мне в ответ пожали плечами, мол, и что тогда?
Включил танки, чтобы снести кому-нибудь башню. Вспомнил, что сами танки у меня уже сносились и теперь надо всё заново обновлять и ставить моды. Потыкался во все другие занятия... прибрался на кухне, постирал одежду... иссяк на этом. Половина Киза уже осилена, но дальше меня пока не тянет. Не потому, что неинтересно, а потому что надо бы сделать перерыв. А то я скоро начну говорить, как в книге.
Только в парочке часов этого дня был смысл. Когда ко мне пришли, чтобы поддержать и отвлечь, и когда мы с мамой слушали аудиозаписи Учителя. У него такой молодой голос. Слушаю и представляю себе его лицо. Улыбаюсь с лёгкой толикой грусти и вспоминаю то время, когда он давал концерты в ансамбле Золотые Мелодии.
"Ямщик... не гони лошадей. Мне некуда больше спешить..."
Слушал, тихо вздыхал, погружаясь в глубокие воспоминания.
Устроил на завтра себе выходной. Дик говорит, что это очень кстати. И что получилось очень иронично, что выходной, который я давно запланировал, так пригодится. Мол, я смогу успокоиться. А я спокоен...! Только подёргивает время от времени.
А теперь я сижу и думаю.. а нахера мне этот выходной, если я буду вот так сидеть весь день и не хотеть ничего делать. Может лучше на работу пойти?
... а там мучиться лицевым нервозом. Хмх.
Вероятно, в любой подобной ситуации лучше действительно лечь спать.
Утра вечера мудренее, чтоб его. Ненавижу все эти состояния. Отвратительно. Ужасно. Просто ...
Сука шаман
Что получается... я первый на деревне бесоёб. Или ты, Дик...
Мне сложно описать свои чувства. Меня колотит, клинит, тошнит и кажется, что вот-вот вырвет от волнения. Мне не плачется, но тяжело дышать. С размаху прикладываюсь лбом о шкаф и дрожу. А потом бьюсь снова. Сползаю на пол и лежу.
Мне бы сейчас спать, а не на работу идти. Но у меня просто нет выбора. Мне надо доделать всё.
Дело не в оскорблениях в сторону друзей. А в том, что то, что в них не нравится, являлось и до этого неотделимой частью меня. И если в них это не способны принять, то как же я?
Я очень стараюсь сдерживаться, чтобы не начать истерить. Не без помощи... мне это удаётся.
Хочется кричать, но голоса нет. Хочется плакать, а нет сил.
Упрёки сыпятся из меня в пустоту.
Умудриться оскорбить не только нас всех, но и моего Учителя. Чем этот прекрасный добрый человек заслужил это?
Мне не то, чтобы жаль. Мне больно. Ужасно больно.
Я не хочу ничего делать. Никого слышать. Вообще ничего.
Мне очень больно.
Мне сложно описать свои чувства. Меня колотит, клинит, тошнит и кажется, что вот-вот вырвет от волнения. Мне не плачется, но тяжело дышать. С размаху прикладываюсь лбом о шкаф и дрожу. А потом бьюсь снова. Сползаю на пол и лежу.
Мне бы сейчас спать, а не на работу идти. Но у меня просто нет выбора. Мне надо доделать всё.
Дело не в оскорблениях в сторону друзей. А в том, что то, что в них не нравится, являлось и до этого неотделимой частью меня. И если в них это не способны принять, то как же я?
Я очень стараюсь сдерживаться, чтобы не начать истерить. Не без помощи... мне это удаётся.
Хочется кричать, но голоса нет. Хочется плакать, а нет сил.
Упрёки сыпятся из меня в пустоту.
Умудриться оскорбить не только нас всех, но и моего Учителя. Чем этот прекрасный добрый человек заслужил это?
Мне не то, чтобы жаль. Мне больно. Ужасно больно.
Я не хочу ничего делать. Никого слышать. Вообще ничего.
Мне очень больно.
Сука шаман
понедельник, 17 февраля 2014
Сука шаман
Слушая Дениэла Киза, понимаю, что по моим щекам текут слёзы. которые я не в состоянии сдержать. Настолько глубоко меня трогает всё, о чём я слушаю. Когда приходится делать выбор о том, кто он, Билли Миллиган - человек, одурачивший весь свет, или человек с невообразимо печально судьбой, я, не задумываясь, сделаю выбор в пользу второго. Иногда я ощущаю, как плачу от счастья. По щекам просто текут слёзы. Как в момент, когда Рейджен снимал для Кристин яблоки с дерева. Я неожиданно для себя заулыбался и опустил голову. Эта картина в моём воображении показалась слишком трогательной и душевной.
Сегодня не успел доделать всё, так что завтра точно придётся прийти ещё раз. Ближе к восьми часам понял, что уже просто не могу работать. Начал промахиваться по кнопкам, пальцы дрожали, а рука непроизвольно дёргалась. И только тогда, когда я окончательно перестал попадать, куда надо, свернул всю работу. Веко продолжало дёргаться весь вечер. Я стараюсь не обращать внимания.
Заткнув себе наушники Кизом, ушёл в опустевшую тёмную столовую, где стоял перед окном, смотрел на падающий снег, особенно отчётливо проступающий на свете фар и фонарей. Закусив печенье, молчал. Остановив книгу, достал телефон, поглядел в него довольно скептически, ощущая, как мной постепенно овладевает обида. Жгучее чувство обиды и разочарования. Как будто со мной поступают ужасно несправедливо. Когда я хочу помочь, а люди отвергают меня и говорят вещи... глупые, но почему-то мне больно их слышать. Мне становится ужасно грустно. Меня тянет что-то написать или сказать. Что-то, что будто может меня оправдать. Я мысленно воспроизвожу в голове всё, что мог бы сказать, но это звучит так отчаянно, что только сильнее хочется плакать. И я понимаю, что никакие извинения меня сегодня не трогают. Потому что сколько бы раз люди не извинялись передо мной, позже они снова повторяют свои ошибки. Они не меняются, не слушают меня, пропускают мимо ушей то, что я говорю, забывают... не принимают всерьёз!
Я понимаю - если продолжу развивать эту мысль, снова начнутся лицевые судороги. Я дёргаю головой, накрываю ладонью правый глаз. Почему-то он страдает больше остальных.
Странная мысль возникает в голове, пока я зажимаю глаз ладонью и ловлю своё отражение в окне. Не потому ли, что у одного из нас в мире мыслеобразов этого глаза нет...?
- Люди сами не хотят помочь себе. Им гораздо проще жить глупцами, в пустом страдальческом неведении, - ловлю свои глаза в стекле, холодно глядящие на меня. Опускаю взгляд, чтобы не видеть этого лица и беру печенье. Не потому что мне неприятно. А потому что правда часто оказывается нежелательной. Я, как и Ник, обескураживающе замолкаю, и понимаю, что нет смысла спорить. Всё равно моя неправота будет доказана. Сухо и логически. А я просто окажусь трусом, не желающим это признавать.
- ... как-то это грубо прозвучало, - пробурчал я, понимая, что ласки в этом голосе точно не стоило ждать. В ответ мне молчат. И молчание становится тяжёлым и угнетающим. Я не поднимаю глаз.
Дик первым нарушает тишину.
- Хочешь что-то написать или сказать? - я хмурюсь.
- Я хотел. Но больше нет.
- И что это значит? - он не хочет узнать ответ. Он хочет, чтобы я сам себе ответил. Этакая методика само-помощи. Если я начну рассуждать в правильном русле, я определённо смогу к чему-то прийти. Но у меня не всегда получается.
- Честно говоря... мне всё равно.
- Ты хотел это сказать.
- Да. Но тогда бы мне было не всё равно. Это было бы противоречиво. Я решил попробовать, даже начал конструировать предложение, пока не почувствовал, что не хочу делиться этим. Говорить. Или слышать ответ на это. Мне он просто не нужен. То есть я говорю... пускай каждый поступает как хочет. И делает так, как ему нравится. На здоровье! - я взмахиваю руками и тут же притихаю, стараясь успокоиться. Вздыхаю, - Я устал. Я не хочу помогать кому-то, когда сам нуждаюсь в этой помощи. Но я её не прошу. И меня не просят тоже. И мне надоело её навязывать и получать в ответ такую обидную несуразицу. Если человек хочет меняться, то он должен либо полностью принять наставничество, либо пускай тогда сам справляется! А я не железный! - я опять вспылил, затыкаюсь печеньем и замолкаю. Мне не перечат, потому что со мной согласны. Даже...
... я сильнее хмурюсь, поднимая взгляд на стекло.
- Твоё молчание какое-то злорадное... - и припоминаю, что... собственно, Дик всегда найдёт выгоду для себя. Если его советов не слушают, он порадуется тому, как человек помучается. И одинаково порадуется, когда его правоту признают. Я ищу усмешку на его лице, но её нет.
Закрываю глаза и сую телефон в карман, включая обратно Киза и слушаю голос, к которому очень привык за последние два дня.
Сегодня не успел доделать всё, так что завтра точно придётся прийти ещё раз. Ближе к восьми часам понял, что уже просто не могу работать. Начал промахиваться по кнопкам, пальцы дрожали, а рука непроизвольно дёргалась. И только тогда, когда я окончательно перестал попадать, куда надо, свернул всю работу. Веко продолжало дёргаться весь вечер. Я стараюсь не обращать внимания.
Заткнув себе наушники Кизом, ушёл в опустевшую тёмную столовую, где стоял перед окном, смотрел на падающий снег, особенно отчётливо проступающий на свете фар и фонарей. Закусив печенье, молчал. Остановив книгу, достал телефон, поглядел в него довольно скептически, ощущая, как мной постепенно овладевает обида. Жгучее чувство обиды и разочарования. Как будто со мной поступают ужасно несправедливо. Когда я хочу помочь, а люди отвергают меня и говорят вещи... глупые, но почему-то мне больно их слышать. Мне становится ужасно грустно. Меня тянет что-то написать или сказать. Что-то, что будто может меня оправдать. Я мысленно воспроизвожу в голове всё, что мог бы сказать, но это звучит так отчаянно, что только сильнее хочется плакать. И я понимаю, что никакие извинения меня сегодня не трогают. Потому что сколько бы раз люди не извинялись передо мной, позже они снова повторяют свои ошибки. Они не меняются, не слушают меня, пропускают мимо ушей то, что я говорю, забывают... не принимают всерьёз!
Я понимаю - если продолжу развивать эту мысль, снова начнутся лицевые судороги. Я дёргаю головой, накрываю ладонью правый глаз. Почему-то он страдает больше остальных.
Странная мысль возникает в голове, пока я зажимаю глаз ладонью и ловлю своё отражение в окне. Не потому ли, что у одного из нас в мире мыслеобразов этого глаза нет...?
- Люди сами не хотят помочь себе. Им гораздо проще жить глупцами, в пустом страдальческом неведении, - ловлю свои глаза в стекле, холодно глядящие на меня. Опускаю взгляд, чтобы не видеть этого лица и беру печенье. Не потому что мне неприятно. А потому что правда часто оказывается нежелательной. Я, как и Ник, обескураживающе замолкаю, и понимаю, что нет смысла спорить. Всё равно моя неправота будет доказана. Сухо и логически. А я просто окажусь трусом, не желающим это признавать.
- ... как-то это грубо прозвучало, - пробурчал я, понимая, что ласки в этом голосе точно не стоило ждать. В ответ мне молчат. И молчание становится тяжёлым и угнетающим. Я не поднимаю глаз.
Дик первым нарушает тишину.
- Хочешь что-то написать или сказать? - я хмурюсь.
- Я хотел. Но больше нет.
- И что это значит? - он не хочет узнать ответ. Он хочет, чтобы я сам себе ответил. Этакая методика само-помощи. Если я начну рассуждать в правильном русле, я определённо смогу к чему-то прийти. Но у меня не всегда получается.
- Честно говоря... мне всё равно.
- Ты хотел это сказать.
- Да. Но тогда бы мне было не всё равно. Это было бы противоречиво. Я решил попробовать, даже начал конструировать предложение, пока не почувствовал, что не хочу делиться этим. Говорить. Или слышать ответ на это. Мне он просто не нужен. То есть я говорю... пускай каждый поступает как хочет. И делает так, как ему нравится. На здоровье! - я взмахиваю руками и тут же притихаю, стараясь успокоиться. Вздыхаю, - Я устал. Я не хочу помогать кому-то, когда сам нуждаюсь в этой помощи. Но я её не прошу. И меня не просят тоже. И мне надоело её навязывать и получать в ответ такую обидную несуразицу. Если человек хочет меняться, то он должен либо полностью принять наставничество, либо пускай тогда сам справляется! А я не железный! - я опять вспылил, затыкаюсь печеньем и замолкаю. Мне не перечат, потому что со мной согласны. Даже...
... я сильнее хмурюсь, поднимая взгляд на стекло.
- Твоё молчание какое-то злорадное... - и припоминаю, что... собственно, Дик всегда найдёт выгоду для себя. Если его советов не слушают, он порадуется тому, как человек помучается. И одинаково порадуется, когда его правоту признают. Я ищу усмешку на его лице, но её нет.
Закрываю глаза и сую телефон в карман, включая обратно Киза и слушаю голос, к которому очень привык за последние два дня.
Сука шаман
Сегодня девятый или десятый рабочий день подряд. Честно говоря, я немного сбился со счёта. Завтра ещё один. И только в среду постараюсь устроить себе выходной.
Я безумствую.
Мама в ужасе звонит ко мне на работу и умоляет меня идти домой. Пишет смски: "Пожалуйста, хватит работать. Иди домой. На сегодня хватит. Прошу тебя. Я волнуюсь"
Приятно, когда за тебя волнуются. Когда переживают. Когда замечают, сколько всего ты делаешь и не верят твоей натянутой улыбке. Приятно, когда ты есть для человека... я есть для своей мамы.
Вчера, придя с работы, пошёл в душ. А когда вернулся в комнату, там стоял заварник, полный трав, чашка для чая, а по комнате разливался приятный запах мяты и чебреца. Я был тронут. Мама поставила...
Приятно, когда она заходит в комнату очень тихо, садится рядом и аккуратно гладит по плечу и ласково произносит: "Уже половина одиннадцатого". И улыбается, зная, что я рано ушёл. Поздно вернулся. Но сегодня опять надо...
"Так нельзя" - говорит она.
Я поднимаю голову и понимаю, что не могу... не могу скрыть отчаяния в своих глазах, когда вопрошаю в ответ: "А как можно? Мама... как ещё?". Я жду предложений, но знаю, что их не будет. И только вздыхаю.
Она просит меня сходить к неврологу. Узнать, почему у меня дёргается лицо и глаз.
- Вдруг там защемление нерва! - говорит она. При слове "врач" и "обследование" Дика передёргивает. Его настроение тоже влияет на то, как меня контузит. Он морщится, коротко скалится и запрокидывает голову назад. Я поспешно отвечаю, что никаких врачей не надо. Что я просто устал и это от стресса и переработки. Что у меня уже было такое во время сессии и со мной правда всё будет нормально. Просто купи мне новопассит - прошу я её. Всё правда хорошо.
Я улыбаюсь, чтобы заверить её в этом. Она молчит, но вся же соглашается.
Я опустошаю мерный стаканчик с лекарство и морщусь. Дик следом вываливает язык и утыкается лбом в куллер. Я мотаю головой.
Выходя на улицу, морожу пальцы, набирая сообщения и ловлю себя на том, что мне хочется написать что-то обидное. Что-то такое, что может разом поставить всё и всех на место. Я долго удерживаю себя от оскорблений и прочих вещей, о которых могу потом пожалеть. Сжимаю телефон и отключаю связь. Молча стою. И ощущаю, как противно начинает дёргаться веко, а следом меня всего передёргивает. И я спешу спуститься по ступеням.
"Что такое?" - в очередной раз спрашивает Сир, когда меня передёргивает. Когда я могу дёрнуть непроизвольно головой, уставиться куда-то странно, вздрогнуть. взмахнуть рукой.
"Ничего" - беспечно отзываюсь я.
Совсем ничего...
Я безумствую.
Мама в ужасе звонит ко мне на работу и умоляет меня идти домой. Пишет смски: "Пожалуйста, хватит работать. Иди домой. На сегодня хватит. Прошу тебя. Я волнуюсь"
Приятно, когда за тебя волнуются. Когда переживают. Когда замечают, сколько всего ты делаешь и не верят твоей натянутой улыбке. Приятно, когда ты есть для человека... я есть для своей мамы.
Вчера, придя с работы, пошёл в душ. А когда вернулся в комнату, там стоял заварник, полный трав, чашка для чая, а по комнате разливался приятный запах мяты и чебреца. Я был тронут. Мама поставила...
Приятно, когда она заходит в комнату очень тихо, садится рядом и аккуратно гладит по плечу и ласково произносит: "Уже половина одиннадцатого". И улыбается, зная, что я рано ушёл. Поздно вернулся. Но сегодня опять надо...
"Так нельзя" - говорит она.
Я поднимаю голову и понимаю, что не могу... не могу скрыть отчаяния в своих глазах, когда вопрошаю в ответ: "А как можно? Мама... как ещё?". Я жду предложений, но знаю, что их не будет. И только вздыхаю.
Она просит меня сходить к неврологу. Узнать, почему у меня дёргается лицо и глаз.
- Вдруг там защемление нерва! - говорит она. При слове "врач" и "обследование" Дика передёргивает. Его настроение тоже влияет на то, как меня контузит. Он морщится, коротко скалится и запрокидывает голову назад. Я поспешно отвечаю, что никаких врачей не надо. Что я просто устал и это от стресса и переработки. Что у меня уже было такое во время сессии и со мной правда всё будет нормально. Просто купи мне новопассит - прошу я её. Всё правда хорошо.
Я улыбаюсь, чтобы заверить её в этом. Она молчит, но вся же соглашается.
Я опустошаю мерный стаканчик с лекарство и морщусь. Дик следом вываливает язык и утыкается лбом в куллер. Я мотаю головой.
Выходя на улицу, морожу пальцы, набирая сообщения и ловлю себя на том, что мне хочется написать что-то обидное. Что-то такое, что может разом поставить всё и всех на место. Я долго удерживаю себя от оскорблений и прочих вещей, о которых могу потом пожалеть. Сжимаю телефон и отключаю связь. Молча стою. И ощущаю, как противно начинает дёргаться веко, а следом меня всего передёргивает. И я спешу спуститься по ступеням.
"Что такое?" - в очередной раз спрашивает Сир, когда меня передёргивает. Когда я могу дёрнуть непроизвольно головой, уставиться куда-то странно, вздрогнуть. взмахнуть рукой.
"Ничего" - беспечно отзываюсь я.
Совсем ничего...
Сука шаман
С каким то запоздалым ужасом осознал, что потерял физическое сексуальное влечение абсолютно ко всему. Вот сколько ни пытался в себе его насильно породить - ничто не цепляет.
Переход на новый уровень сознания, ты ли это?
Да, я проснулся, чтобы записать это. Да, теперь я ухожу спать дальше
Переход на новый уровень сознания, ты ли это?
Да, я проснулся, чтобы записать это. Да, теперь я ухожу спать дальше
воскресенье, 16 февраля 2014
Сука шаман
Сорочка :З
Сука шаман
"Солнечный свет, как и прежде, ужасно режет глаза. Но не о том.
Сегодня мы решили лечь без будильника. И просто спать до того момента, пока от отдыха не станет тошнить. Вплоть до того, что наложили коту в миску еды на вечер, ночь и утро. Лишь бы отстал. Так как вчера он решительно не давал спать (почему-то в последнее время я часто употребляю слово "решительно". Осадочное после прочтения книг?).
Я полагал, что спать мы будем беспробудно. Ну или по-крайней мере Сон, так как о себе я никак не мог сказать: "Он выжат, как лимон". Я находил силы для разных занятий и вечером. И нашёл ночью.
Я не буду обращаться к пересказыванию части снов Сона. Они были яркими, весёлыми и беззаботными. Он резвился на большой развлекательной площадке, но прежде чем дойти до неё, мы прошли через какую-то заброшенную местность. И она меня поразила до глубины души.
Повествование переходит на уровень время-исчисления в пределах сна, тоже сменяющего в себе день и ночь. И на тот момент уже вечерело. С глубин своего уютного местечка сознания я вяло подумал о том, что было бы здорово сфотографировать всё это.
- Сейчас уже темно, - бодро отозвался Сон, - Можем сходить утром и тогда сфотографируешь, - я усмехнулся. Глупый ёж. А фотографий-то на руках у меня не останется. Только в памяти. А может. так оно и лучше... свободнее и проще. Реагировать на эту грань, как на обычную реальную. Да, знаешь ли, мне и фотографировать не на что. А сколько всего там было...
- Альту бы понравилось, - а, собственно, почему бы и нет? Я задумчиво подпёр щёку ладонью и прикрыл глаза, наблюдая салют на ночном небе, полном звёзд, не вслушиваясь в возбуждённые крики толпы. Шумно. Но красиво, ничего не скажешь. Мыслями я, однако, был на том заброшенном поле. Небо было сероватым, но солнце всё равно светило довольно оживлённо, причудливо мешая серый со своим оранжево-жёлтым. Получалось довольно живо. Трава была почти по колено. Сухая, ломкая и немного колючая. Она покрывала собой почти всё поле. И ни души. Полная тишина. Абсолютная позабытость и заброшенность. Дальше был спуск по холму, весь заросший густым сосновым бором. Необычайно красивым и высоким. А что он скрывал в себе - оставалось только догадываться. Другая, не менее важная составляющая местности этого пейзажа, заключалась в том, что украшало это поле и никак не шло в нормальном понимании пейзажей. Это были игрушки... но игрушки очень старые, величиной с пятиэтажный дом.
Представь себя, Альт, посреди такого поля, где в метрах ста от тебя возвышается огромная, обшарпанная и с потускневшими цветами пирамида из колечек, нанизываемых на палку. Где-то в другой стороне выглядывает неваляшка с дыркой в животе и разбитыми стеклянными глазами. Спереди из травы выглядывают резные фонарные столбики и кукольные домики. Покрытые пылью, кое-где поломанные, но по-прежнему необычайной красоты. Чайные пластмассовые столики уже меньше, под стать настоящим, Деревянные домики и замки простых конструкций, со слезшей краской, надувные зверушка, уже сдувшиеся на две третьих части и теряющие форму. Обломки чайного пластмассового сервиза торчат из земли, заросшие травой и теперь напоминающие неотъемлемую часть ландшафта.
Утром я неторопливо отправился в то место. Размеренным медленным шагом, усиленно думая о том, как мне дойти туда, а главное... как вынудить Альта оказаться там?
Всё оказалось проще, чем я предполагал. Либо мои мысли были столь хорошо оформлены, что прямо на дороге, ещё не дойдя до места своего назначения, я нашёл Альта. Он выглядел самую малость растерянно, но заметив меня, улыбнулся и обнял.
Он был одет во что-то разномастное. В одежде было много разных цветов, но они не были яркими, а потому по глазам не били. На шее висел фотоаппарат, вылупившийся на меня своим большим глазом. Волосы растрёпаны, а на запястьях цветные ленточки и фенечки. Если сдуть "пыль" со всей местности вокруг, то она будет выглядеть так же живо и ярко, как Альт.
Я рассказал ему о месте, которое хочу показать, и он бодро отправился за мной. Земля чуть пролегала под ногами, пока мы не ступили в сухую траву, шагая от одной "достопримечательности" к другой. Я шёл чуть позади, а Альт двигался перебежками, точно вещи могли взять, да и сбежать, ускользнуть из под объектива. Он что-то громко говорил мне через поле, а я держался так, точно давно видел всё это. Словом, не впечатлен. Но внутри горел хорошо скрываемым азартом и восхищением.
Потом мы вышли к огромному дубу, вокруг которого был раскидан густой ковёр красных, жёлтых и рыжих листьев. Больших, размером не меньше, чем с две ладони. Они бесконечно падали с дуба, но на нём самом никогда не кончались. Альт застыл, глядя на дерево. Я же опустил взгля на ковёр из листьев и, недолго думая, дёрнул Альта за рукав, толкая в листву. Мимолётно усмехнулся и упал рядом.
Мы лежали на спине, закрыв глаза, перебирали пальцами листья под ладонями, шуршали ими и долго говорили о чём-то. Одна из сказанных им фраз заставила меня рассмеяться. Мой собственный смех и вывел меня из этого небытия, прозвучавший слишком звонко и непривычно.
Позже мы начали спускаться по холму через сосновый бор. Некоторые ветки были так низко на стволе, что приходилось пригинаться и отодвигать их рукой. Я шёл осторожно, ступая чуть боком. Альт же чуть ли не летел вниз, несясь по холму и каким-то чудесным образом огибая тесно стоящие сосны.
- Уау уау уау! - воодушевлённо вспыхнул он, затормаживая на низкой зелёной траве. Я спустился следом.
Мы остановились перед небольшим прудиком, ограждённом камнями. Вода приятно журчала, а солнечный свет местами проскакивал мимо деревьев и нырял в воду, оставляя на месте своего погружения светлое пятнышко. Присев на корточки, Альт принялся фотографировать. Покрутившись вокруг, он выпрямился и развёл рукой.
- Вот и знакомьтесь. Прекрасный я, вечно попадающий в объектив, - вскинув бровь, я подошёл ближе.
- В смысле? - он повернул ко мне фотоаппарат и на экране я увидел, собственно, пруд, но и самого Альта с фотоаппаратом. Я некоторое время молча и изумлённо смотрел на снимок.
- Это... как так получается? Он фотографирует как-будто у тебя из за головы, находясь при том в руках...? - в ответ мне беспечно пожали плечами и улыбнулись. Я протянул руку и взял фотоаппарат, присмотрелся, повертел его. Изображение, даже если не захватывало кого-то из нас, то искажало "реальность". Она либо шла полосами, либо кривилась, либо в кадре неожиданно появлялась рыжая макушка. Либо моя, либо Альта.
Хмыкнув, я вернул устройство. Ничего не сказал. Но, собственно, чему тут было удивляться? Техника вряд ли хорошо относится к сноходствам и прочим подобным граням. Да и Альта это, судя по-всему, не очень беспокоило. Как-будто во сне с ним такое часто случается и он уже привык. Либо не помнит, но чувство, что "так оно и должно быть и ничего не поделать" в нём всё равно сидит.
В сон вклинивались люди-образы, которые являлись ничем иным, как порождением воображения и воспоминаний самого Альта. Я не знал их. Но более всего мне запомнилась одна девочка низкого роста, с тёмными волосами, довольно шумная и эмоциональная, не может усидеть на месте. Ходит вокруг, да около, и не забывает вставлять свой комментарий. На неё Альт переключался сознанием, а посторонних вещей, которые его мысли порождали, становилось всё больше. Устав от этого гама и понимания, что вряд ли смогу с этим что-то поделать, я сообщил об этом Альту и ушёл.
Ну что сказать. Расставаться у нас особо никогда не получалось нормально. Хаха.
Земля на тропинке размокла, точно после дождя. Ноги начинали проваливаться в грязь, но я лишь более дерзко наступал в лужи. Небо начало затягиваться вечерней пеленой тёмно-синего и чёрного. Я шёл, ни о чём не думая, пока не обнаружил, что Альт пытается меня нагнать. Обернувшись, я остановился и дождался его.
- Что такое? - не удержался я от иронии, - Передумал?
Широко улыбаясь, он кивнул и пошёл рядом.
Следующим нашим местом назначения была ветхая многоэтажка, серо-персикового цвета с оттенками жёлтого. Осыпающаяся и точно построенная из песка. На её стенах было удобно писать, а посему там было много надписей, сделанных преимущественно чёрным маркером. И рисунков. Прохаживаясь по этажам, мы читали их, свешивались вниз через перила разваливающихся балконов, глядя на раскинувшийся далеко внизу сосновый бор. Сидели на каменных ступеньках, разворачивая на коленях книги, альбомы и блокноты. Рассыпав вокруг себя канцелярские принадлежности, быстро собирающие на себе строительную пыль, писали и рисовали.
Мы с Соном спали порядка одиннадцати часов. И оба чувствуем себя чудесно отдохнувшими. Так что... самое время отправиться работать."
Сегодня мы решили лечь без будильника. И просто спать до того момента, пока от отдыха не станет тошнить. Вплоть до того, что наложили коту в миску еды на вечер, ночь и утро. Лишь бы отстал. Так как вчера он решительно не давал спать (почему-то в последнее время я часто употребляю слово "решительно". Осадочное после прочтения книг?).
Я полагал, что спать мы будем беспробудно. Ну или по-крайней мере Сон, так как о себе я никак не мог сказать: "Он выжат, как лимон". Я находил силы для разных занятий и вечером. И нашёл ночью.
Я не буду обращаться к пересказыванию части снов Сона. Они были яркими, весёлыми и беззаботными. Он резвился на большой развлекательной площадке, но прежде чем дойти до неё, мы прошли через какую-то заброшенную местность. И она меня поразила до глубины души.
Повествование переходит на уровень время-исчисления в пределах сна, тоже сменяющего в себе день и ночь. И на тот момент уже вечерело. С глубин своего уютного местечка сознания я вяло подумал о том, что было бы здорово сфотографировать всё это.
- Сейчас уже темно, - бодро отозвался Сон, - Можем сходить утром и тогда сфотографируешь, - я усмехнулся. Глупый ёж. А фотографий-то на руках у меня не останется. Только в памяти. А может. так оно и лучше... свободнее и проще. Реагировать на эту грань, как на обычную реальную. Да, знаешь ли, мне и фотографировать не на что. А сколько всего там было...
- Альту бы понравилось, - а, собственно, почему бы и нет? Я задумчиво подпёр щёку ладонью и прикрыл глаза, наблюдая салют на ночном небе, полном звёзд, не вслушиваясь в возбуждённые крики толпы. Шумно. Но красиво, ничего не скажешь. Мыслями я, однако, был на том заброшенном поле. Небо было сероватым, но солнце всё равно светило довольно оживлённо, причудливо мешая серый со своим оранжево-жёлтым. Получалось довольно живо. Трава была почти по колено. Сухая, ломкая и немного колючая. Она покрывала собой почти всё поле. И ни души. Полная тишина. Абсолютная позабытость и заброшенность. Дальше был спуск по холму, весь заросший густым сосновым бором. Необычайно красивым и высоким. А что он скрывал в себе - оставалось только догадываться. Другая, не менее важная составляющая местности этого пейзажа, заключалась в том, что украшало это поле и никак не шло в нормальном понимании пейзажей. Это были игрушки... но игрушки очень старые, величиной с пятиэтажный дом.
Представь себя, Альт, посреди такого поля, где в метрах ста от тебя возвышается огромная, обшарпанная и с потускневшими цветами пирамида из колечек, нанизываемых на палку. Где-то в другой стороне выглядывает неваляшка с дыркой в животе и разбитыми стеклянными глазами. Спереди из травы выглядывают резные фонарные столбики и кукольные домики. Покрытые пылью, кое-где поломанные, но по-прежнему необычайной красоты. Чайные пластмассовые столики уже меньше, под стать настоящим, Деревянные домики и замки простых конструкций, со слезшей краской, надувные зверушка, уже сдувшиеся на две третьих части и теряющие форму. Обломки чайного пластмассового сервиза торчат из земли, заросшие травой и теперь напоминающие неотъемлемую часть ландшафта.
Утром я неторопливо отправился в то место. Размеренным медленным шагом, усиленно думая о том, как мне дойти туда, а главное... как вынудить Альта оказаться там?
Всё оказалось проще, чем я предполагал. Либо мои мысли были столь хорошо оформлены, что прямо на дороге, ещё не дойдя до места своего назначения, я нашёл Альта. Он выглядел самую малость растерянно, но заметив меня, улыбнулся и обнял.
Он был одет во что-то разномастное. В одежде было много разных цветов, но они не были яркими, а потому по глазам не били. На шее висел фотоаппарат, вылупившийся на меня своим большим глазом. Волосы растрёпаны, а на запястьях цветные ленточки и фенечки. Если сдуть "пыль" со всей местности вокруг, то она будет выглядеть так же живо и ярко, как Альт.
Я рассказал ему о месте, которое хочу показать, и он бодро отправился за мной. Земля чуть пролегала под ногами, пока мы не ступили в сухую траву, шагая от одной "достопримечательности" к другой. Я шёл чуть позади, а Альт двигался перебежками, точно вещи могли взять, да и сбежать, ускользнуть из под объектива. Он что-то громко говорил мне через поле, а я держался так, точно давно видел всё это. Словом, не впечатлен. Но внутри горел хорошо скрываемым азартом и восхищением.
Потом мы вышли к огромному дубу, вокруг которого был раскидан густой ковёр красных, жёлтых и рыжих листьев. Больших, размером не меньше, чем с две ладони. Они бесконечно падали с дуба, но на нём самом никогда не кончались. Альт застыл, глядя на дерево. Я же опустил взгля на ковёр из листьев и, недолго думая, дёрнул Альта за рукав, толкая в листву. Мимолётно усмехнулся и упал рядом.
Мы лежали на спине, закрыв глаза, перебирали пальцами листья под ладонями, шуршали ими и долго говорили о чём-то. Одна из сказанных им фраз заставила меня рассмеяться. Мой собственный смех и вывел меня из этого небытия, прозвучавший слишком звонко и непривычно.
Позже мы начали спускаться по холму через сосновый бор. Некоторые ветки были так низко на стволе, что приходилось пригинаться и отодвигать их рукой. Я шёл осторожно, ступая чуть боком. Альт же чуть ли не летел вниз, несясь по холму и каким-то чудесным образом огибая тесно стоящие сосны.
- Уау уау уау! - воодушевлённо вспыхнул он, затормаживая на низкой зелёной траве. Я спустился следом.
Мы остановились перед небольшим прудиком, ограждённом камнями. Вода приятно журчала, а солнечный свет местами проскакивал мимо деревьев и нырял в воду, оставляя на месте своего погружения светлое пятнышко. Присев на корточки, Альт принялся фотографировать. Покрутившись вокруг, он выпрямился и развёл рукой.
- Вот и знакомьтесь. Прекрасный я, вечно попадающий в объектив, - вскинув бровь, я подошёл ближе.
- В смысле? - он повернул ко мне фотоаппарат и на экране я увидел, собственно, пруд, но и самого Альта с фотоаппаратом. Я некоторое время молча и изумлённо смотрел на снимок.
- Это... как так получается? Он фотографирует как-будто у тебя из за головы, находясь при том в руках...? - в ответ мне беспечно пожали плечами и улыбнулись. Я протянул руку и взял фотоаппарат, присмотрелся, повертел его. Изображение, даже если не захватывало кого-то из нас, то искажало "реальность". Она либо шла полосами, либо кривилась, либо в кадре неожиданно появлялась рыжая макушка. Либо моя, либо Альта.
Хмыкнув, я вернул устройство. Ничего не сказал. Но, собственно, чему тут было удивляться? Техника вряд ли хорошо относится к сноходствам и прочим подобным граням. Да и Альта это, судя по-всему, не очень беспокоило. Как-будто во сне с ним такое часто случается и он уже привык. Либо не помнит, но чувство, что "так оно и должно быть и ничего не поделать" в нём всё равно сидит.
В сон вклинивались люди-образы, которые являлись ничем иным, как порождением воображения и воспоминаний самого Альта. Я не знал их. Но более всего мне запомнилась одна девочка низкого роста, с тёмными волосами, довольно шумная и эмоциональная, не может усидеть на месте. Ходит вокруг, да около, и не забывает вставлять свой комментарий. На неё Альт переключался сознанием, а посторонних вещей, которые его мысли порождали, становилось всё больше. Устав от этого гама и понимания, что вряд ли смогу с этим что-то поделать, я сообщил об этом Альту и ушёл.
Ну что сказать. Расставаться у нас особо никогда не получалось нормально. Хаха.
Земля на тропинке размокла, точно после дождя. Ноги начинали проваливаться в грязь, но я лишь более дерзко наступал в лужи. Небо начало затягиваться вечерней пеленой тёмно-синего и чёрного. Я шёл, ни о чём не думая, пока не обнаружил, что Альт пытается меня нагнать. Обернувшись, я остановился и дождался его.
- Что такое? - не удержался я от иронии, - Передумал?
Широко улыбаясь, он кивнул и пошёл рядом.
Следующим нашим местом назначения была ветхая многоэтажка, серо-персикового цвета с оттенками жёлтого. Осыпающаяся и точно построенная из песка. На её стенах было удобно писать, а посему там было много надписей, сделанных преимущественно чёрным маркером. И рисунков. Прохаживаясь по этажам, мы читали их, свешивались вниз через перила разваливающихся балконов, глядя на раскинувшийся далеко внизу сосновый бор. Сидели на каменных ступеньках, разворачивая на коленях книги, альбомы и блокноты. Рассыпав вокруг себя канцелярские принадлежности, быстро собирающие на себе строительную пыль, писали и рисовали.
Мы с Соном спали порядка одиннадцати часов. И оба чувствуем себя чудесно отдохнувшими. Так что... самое время отправиться работать."
суббота, 15 февраля 2014
Сука шаман
"Я познакомился с Моэмом в лёгкой обстановке уроков английского языка. Он был первым, чьи рассказы читал в оригинале. Тогда меня в нём заинтересовала лёгкость, с которой он повествует и рассказывает небольшие истории совершенно разных людей, попадающих в разные жизненные обстоятельства.
Сомерсет чем-то напоминает мне Лавкрафта. Вероятно, тем, что он умеет писать доступно и понятно, его рассказы можно читать вслух для кого-то и быть уверенным, что ничего не придётся разъяснять - он уже это сделал. Непринуждённо, не вдаваясь в лишние нудные описания. Далее - его рассказы сохраняют какую-то невинность и простоту с нарастающей интригой, которая рождается из незначительных вещей, но после... после может обернуться чем угодно. Вы можете догадываться об этом с развитием событий, но только не в самом начале. Нет. Иногда, если мысленно туда вернуться, можно и не увязать, как эта мелочёвка выросла в нечто столь занимательное.
♠ ... погружаться в книгу необходимо было постепенно. Читать, если тебя кто-то отвлекает разговорами, возможно, но это уже беглое чтение, несравнимое с настоящим погружением в атмосферу. Когда я начинал новую книгу или рассказ - не торопился. Первые, вводные строки читал медленно и внимательно, точно именно в них было то самое главное. Они были ступеньками к воротам, отделяющим от мира, скрытого за чернильными буквами на страницах. Только тот, кто знает, где находятся эти ступени и тот, кому хватит сил подняться по ним, сможет приоткрыть завесу поистине удивительного чтения, потрясающего погружения, не доступного тем, кто читает сухо. Кто ловит поверхностно слова, лишь едва касаясь их пальцами и даже не успев толком под них заглянуть. Таких людей можно только пожалеть.
Почитай книжку! Почитай книжку, пожалуйста! Это я - твой маленький мозг - умоляю тебя!
Хаха.
"— Осталось ехать всего час, — заметила Энн.
— Знаю, но мне очень захотелось купить все. Я так долго сидел на голодном пайке. Как здорово, что завтра утром мы уже сможем прочесть свежие номера «Таймс», и «Экспресс», и «Мейл»."
Мне очень нравилось, когда рассказы начинались в какой-то готовой атмосфере, повествование шло ровно и спокойно, точно оно началось не только что, а всегда было. И читатель не сейчас приступил к книге, а был с ней тепло знаком. Это чувство было комфортным и приятным. Более того - подобные произведения были многообещающими.
В тихом омуте, как говорится, черти водятся... ♠
В сборнике, который я приобрёл как очередную карманную книгу, было три рассказа, довольно примечательно расставленных по книге. Почему? Сейчас объясню.
Первый - "Открытая возможность". Повествует о жизни двух прекрасных, интеллигентных людей, всесторонне развитых, духовных, имеющих много занятий и общего. В общем, чудесная пара. Читая, остаётся только диву даваться, в каком мире и согласии суждено им пребывать.
Разумеется, что-то должно произойти. Это что-то происходит, накаляет атмосферу, волнует, будоражит, шумит и всплёскивает руками! А когда ты готов перевернуть страницу, чтобы узнать, как же всё это потом, а... рассказ кончился.
Я в недоумении перечитал последние строки. Да. Это был конец. Значит, ничего уже не будет. А останется так, как автор оставил вот на этот настоящий момент. Да, конечно, можно додумать себе всякие вероятности и возможности, но тяжёлая наковальня уже упала на голову. И с этим ничего не поделать.
Второй - "Сосуд гнева". Я так и не понял, почему рассказ называется именно так. Впрочем, в случае с Сомерсетом, название рассказа раскроет суть происходящего с очень малой, мизерной вероятностью. После прочтения ещё можно связать это, но довольно витиевато. Если "Открытая возможность" бьёт по сознанию какой-то безысходностью и тяжестью в грудь, которая бывает после долгих и изнурительных рыданий, то в этом же рассказе многое вызывает улыбку. Даже проблемы не вынуждают напрягаться, как смотреть на них игриво и с иронией. Этот рассказ - форменный каламбур. Впрочем, написанный в лучшем и приятном жанре Моэма, который, о чём бы он ни писал, выдерживает какой-то свой, свойственный ему, английский стиль. Даже запах утреннего кофе с булочкой.
Третий и завершающий в сборнике рассказ - "Сумка с книгами". По аналогии со всеми остальными, имеет характер нарастающий, но по настроению уже больше походит на первый. Чем, как говорится, начали, тем же и кончили. Приём этот, однако, оставляет довольно приятное впечатление и чувство лёгкой задумчивости, которое всегда остаётся во мне ещё на пару деньков после прочтения хорошей книги. То чувство, когда, откидываясь в кресле, киваешь сам себе, точно снизошёл до одной из небольших истин бытия, и тихо произносишь: "Дааа... так вот"."
Сомерсет чем-то напоминает мне Лавкрафта. Вероятно, тем, что он умеет писать доступно и понятно, его рассказы можно читать вслух для кого-то и быть уверенным, что ничего не придётся разъяснять - он уже это сделал. Непринуждённо, не вдаваясь в лишние нудные описания. Далее - его рассказы сохраняют какую-то невинность и простоту с нарастающей интригой, которая рождается из незначительных вещей, но после... после может обернуться чем угодно. Вы можете догадываться об этом с развитием событий, но только не в самом начале. Нет. Иногда, если мысленно туда вернуться, можно и не увязать, как эта мелочёвка выросла в нечто столь занимательное.
♠ ... погружаться в книгу необходимо было постепенно. Читать, если тебя кто-то отвлекает разговорами, возможно, но это уже беглое чтение, несравнимое с настоящим погружением в атмосферу. Когда я начинал новую книгу или рассказ - не торопился. Первые, вводные строки читал медленно и внимательно, точно именно в них было то самое главное. Они были ступеньками к воротам, отделяющим от мира, скрытого за чернильными буквами на страницах. Только тот, кто знает, где находятся эти ступени и тот, кому хватит сил подняться по ним, сможет приоткрыть завесу поистине удивительного чтения, потрясающего погружения, не доступного тем, кто читает сухо. Кто ловит поверхностно слова, лишь едва касаясь их пальцами и даже не успев толком под них заглянуть. Таких людей можно только пожалеть.
Почитай книжку! Почитай книжку, пожалуйста! Это я - твой маленький мозг - умоляю тебя!
Хаха.
"— Осталось ехать всего час, — заметила Энн.
— Знаю, но мне очень захотелось купить все. Я так долго сидел на голодном пайке. Как здорово, что завтра утром мы уже сможем прочесть свежие номера «Таймс», и «Экспресс», и «Мейл»."
Мне очень нравилось, когда рассказы начинались в какой-то готовой атмосфере, повествование шло ровно и спокойно, точно оно началось не только что, а всегда было. И читатель не сейчас приступил к книге, а был с ней тепло знаком. Это чувство было комфортным и приятным. Более того - подобные произведения были многообещающими.
В тихом омуте, как говорится, черти водятся... ♠
В сборнике, который я приобрёл как очередную карманную книгу, было три рассказа, довольно примечательно расставленных по книге. Почему? Сейчас объясню.
Первый - "Открытая возможность". Повествует о жизни двух прекрасных, интеллигентных людей, всесторонне развитых, духовных, имеющих много занятий и общего. В общем, чудесная пара. Читая, остаётся только диву даваться, в каком мире и согласии суждено им пребывать.
Разумеется, что-то должно произойти. Это что-то происходит, накаляет атмосферу, волнует, будоражит, шумит и всплёскивает руками! А когда ты готов перевернуть страницу, чтобы узнать, как же всё это потом, а... рассказ кончился.
Я в недоумении перечитал последние строки. Да. Это был конец. Значит, ничего уже не будет. А останется так, как автор оставил вот на этот настоящий момент. Да, конечно, можно додумать себе всякие вероятности и возможности, но тяжёлая наковальня уже упала на голову. И с этим ничего не поделать.
Второй - "Сосуд гнева". Я так и не понял, почему рассказ называется именно так. Впрочем, в случае с Сомерсетом, название рассказа раскроет суть происходящего с очень малой, мизерной вероятностью. После прочтения ещё можно связать это, но довольно витиевато. Если "Открытая возможность" бьёт по сознанию какой-то безысходностью и тяжестью в грудь, которая бывает после долгих и изнурительных рыданий, то в этом же рассказе многое вызывает улыбку. Даже проблемы не вынуждают напрягаться, как смотреть на них игриво и с иронией. Этот рассказ - форменный каламбур. Впрочем, написанный в лучшем и приятном жанре Моэма, который, о чём бы он ни писал, выдерживает какой-то свой, свойственный ему, английский стиль. Даже запах утреннего кофе с булочкой.
Третий и завершающий в сборнике рассказ - "Сумка с книгами". По аналогии со всеми остальными, имеет характер нарастающий, но по настроению уже больше походит на первый. Чем, как говорится, начали, тем же и кончили. Приём этот, однако, оставляет довольно приятное впечатление и чувство лёгкой задумчивости, которое всегда остаётся во мне ещё на пару деньков после прочтения хорошей книги. То чувство, когда, откидываясь в кресле, киваешь сам себе, точно снизошёл до одной из небольших истин бытия, и тихо произносишь: "Дааа... так вот"."
Сука шаман
"Иногда меня одолевает мерзкое, ужасное чувство - будто меня нет. Грешно сомневаться в собственном существовании. Я мыслю, а значит существую. По причине этого отвратительного сомнения, я стараюсь не смотреть в отражающие поверхности, а тем более зеркала. Всё это пагубно на меня влияет.
Сидя на работе, отправился в столовую, чтобы навести кофе. Заметил в автомате с едой занимательную плитку шоколада. Кто знает меня, тот в курсе - мне сложно без чего-нибудь сладкого под рукой. Кофе с пятью ложками сахара я заедаю шоколадом, да.
Соблазнившись, сходил за мелочью и купил плитку. Там и замер, поймав в стекле автомата своё отражение.
Серые глаза из под чёлки смотрели хмуро, серьёзно и задумчиво. Бледно-синие губы, от которых отлила кровь и странного оттенка лицо, которое, есть такая вероятность, казалось таковым только на чёрном фоне задней стенки автомата.
Я смотрел себе в глаза, точно в глаза своему самому злейшему врагу. На меня нахлынула какая-то странная ненависть. И раздражение. Какое-то презрение к самому себе. Такое крепкое, что захотелось чем-нибудь запустить в себя того, что в зеркале.
И мне это жутко не понравилось.
Но возвращайся к теме.
Проходя мимо книжного магазина, я заглянул туда по обыкновению, чтобы пополнить полку какой-нибудь карманной книжкой. Пройдясь по рядам, я совершенно неожиданно для себя остановился на одной такой книге.
Фёдор Михайлович Достоевский. "Двойник".
Взгляд мой жадно впился в название, словно в нём было что-то такое... и что-то эдакое, чего словами я описать не в состоянии. Но, имея под рукой только их, скажу, что это название меня приковало. Книга будто тянула к себе и просила: "Возьми меня. Прочти меня. Ну же". Я с минуту посомневался, глядя на угрюмо-серую иллюстрацию на обложке, которая лично меня, впрочем, вполне располагала к прочтению. И я взял книгу.
Глядя на неё, Сон как-то неодобрительно хмыкнул, чуть скукожившись, съежившись, точно одно название ему было неприятно и вызывало лёгкое отвращение.
- Не смешно ни капли, - проворчал он. Я, тем временем, и не думал смеяться. Однако видел, что ему тоже интересно узнать, о чём она.
Когда я прервался на "Дом, в котором...", пришлось отложить Достоевского и временно подзабыть о нём. Потом я переключился на Моэма, но об этом позже. В конце концов, снова вернулся к недочитанной и незаслуженно брошенной Петербургской повести. И если бы не крепость моего сознательного фундамента и перерывы между чтением, я, может, рисковал бы ещё чуточку двинуться умом. Иной прочитавший сообщает, что и сам считает, коли прочесть эту повесть за одну ночь, то можно подумать о том, чтобы помахать прощально платком своей ветхой крыше.
Тем, кто может это неожиданно читать и при том не любить спойлеры, советую прерваться вот на этой вот строке и пойти выпить чаю.
Если кончился чай и зародился интерес.
Что хочу сказать я о повести. Она непростая. Её бывает тяжеловато читать, а уж понимать и подавно. Хотя если хочется предостеречь себя, то можно заранее узнать сокрытый смысл всех событий. Но тогда впечатление будет уже не тем. Не захочется резко закрыть книгу после последних слов и молча сидеть, глядя перед собой.
Я в восторге от Двойника. Он давит, гнетёт, наматывает сопли на катушку переживаний, заставляет кого-то морщиться и чувствовать неприязнь, кого-то разжалобиться и начать глубоко жалеть героя. Хотя ему вполне хватает своей жалости. и этим ужасом, серостью и слякотью Петербурга, он прекрасен. "
Сидя на работе, отправился в столовую, чтобы навести кофе. Заметил в автомате с едой занимательную плитку шоколада. Кто знает меня, тот в курсе - мне сложно без чего-нибудь сладкого под рукой. Кофе с пятью ложками сахара я заедаю шоколадом, да.
Соблазнившись, сходил за мелочью и купил плитку. Там и замер, поймав в стекле автомата своё отражение.
Серые глаза из под чёлки смотрели хмуро, серьёзно и задумчиво. Бледно-синие губы, от которых отлила кровь и странного оттенка лицо, которое, есть такая вероятность, казалось таковым только на чёрном фоне задней стенки автомата.
Я смотрел себе в глаза, точно в глаза своему самому злейшему врагу. На меня нахлынула какая-то странная ненависть. И раздражение. Какое-то презрение к самому себе. Такое крепкое, что захотелось чем-нибудь запустить в себя того, что в зеркале.
И мне это жутко не понравилось.
Но возвращайся к теме.
Проходя мимо книжного магазина, я заглянул туда по обыкновению, чтобы пополнить полку какой-нибудь карманной книжкой. Пройдясь по рядам, я совершенно неожиданно для себя остановился на одной такой книге.
Фёдор Михайлович Достоевский. "Двойник".
Взгляд мой жадно впился в название, словно в нём было что-то такое... и что-то эдакое, чего словами я описать не в состоянии. Но, имея под рукой только их, скажу, что это название меня приковало. Книга будто тянула к себе и просила: "Возьми меня. Прочти меня. Ну же". Я с минуту посомневался, глядя на угрюмо-серую иллюстрацию на обложке, которая лично меня, впрочем, вполне располагала к прочтению. И я взял книгу.
Глядя на неё, Сон как-то неодобрительно хмыкнул, чуть скукожившись, съежившись, точно одно название ему было неприятно и вызывало лёгкое отвращение.
- Не смешно ни капли, - проворчал он. Я, тем временем, и не думал смеяться. Однако видел, что ему тоже интересно узнать, о чём она.
Когда я прервался на "Дом, в котором...", пришлось отложить Достоевского и временно подзабыть о нём. Потом я переключился на Моэма, но об этом позже. В конце концов, снова вернулся к недочитанной и незаслуженно брошенной Петербургской повести. И если бы не крепость моего сознательного фундамента и перерывы между чтением, я, может, рисковал бы ещё чуточку двинуться умом. Иной прочитавший сообщает, что и сам считает, коли прочесть эту повесть за одну ночь, то можно подумать о том, чтобы помахать прощально платком своей ветхой крыше.
Тем, кто может это неожиданно читать и при том не любить спойлеры, советую прерваться вот на этой вот строке и пойти выпить чаю.
Если кончился чай и зародился интерес.
Что хочу сказать я о повести. Она непростая. Её бывает тяжеловато читать, а уж понимать и подавно. Хотя если хочется предостеречь себя, то можно заранее узнать сокрытый смысл всех событий. Но тогда впечатление будет уже не тем. Не захочется резко закрыть книгу после последних слов и молча сидеть, глядя перед собой.
Я в восторге от Двойника. Он давит, гнетёт, наматывает сопли на катушку переживаний, заставляет кого-то морщиться и чувствовать неприязнь, кого-то разжалобиться и начать глубоко жалеть героя. Хотя ему вполне хватает своей жалости. и этим ужасом, серостью и слякотью Петербурга, он прекрасен. "
Сука шаман
Судя по всему, пора начинать настаивать травы и пить успокоительные отвары. Третий день дергается глаз и чуть реже лицо.
Сука шаман
По недавней традиции проходить тесты вместе...)
Мне
И Дикушке
Мне
И Дикушке
пятница, 14 февраля 2014
Сука шаман
Такой трудяга, что сам в это не верю. Проработал честно всю неделю. И... работаю эти выходные. Так что для меня что пятница, что ещё... что.
Напишу несколько постов, возможно, и пойду... спать. Да.
Напишу несколько постов, возможно, и пойду... спать. Да.
Сука шаман
Наконец-то заставил себя перейти на другой тариф на телефоне. Ибо платить 350 рублей за интернет на компе, а потом ещё 250 за интернет на телефоне за ни за что - это жирно очень.